1. Источник: Уроки литературы. 8 класс; под ред.
В. Ф. Чертова. — М.: Просвещение, 2017. (
вернуться)
2. Уроки, выделенные звёздочкой *, рассчитаны только
на классы с углублённым изучением литературы.
В обычных классах отдельные материалы этих уроков и формы работы могут использоваться на основных уроках, реализующих базовый уровень. (
вернуться)
3. Литературные пародии Чехова – литературная позиция молодого Чехова – это отрицание литературы.
С первых своих шагов в русской юмористике он зачеркнул традиционную фабулу, осмеял беллетристические клише («Что чаще всего встречается в романах,
повестях и т. п.?» — «Стрекоза», 1880, № 10). Он зубоскалил над писателями, словно считая себя членом иной корпорации и занимая позицию «вне литературы».
Смех его ранних пародий не щадил ни Гоголя («Смерть чиновника»), ни Жюля Верна («Летающие острова»).
Молодой Чехов высмеивал не только Жюля Верна. В журнале «Стрекоза» (1880, № 30) появилась пародия Антоши Ч. «Тысяча одна страсть, или Страшная ночь.
Роман в одной части с эпилогом». Ниже стояло: «Посвящено Виктору Гюго». Эта озорная вещица пародировала стиль Гюго,
гиперболизм изображаемых им страстей, его пышные сентенции и невероятные сюжетные перипетии. А в рассказе «В море» 1883 года (это заглавие утвердилось и
за последней редакцией) Чехов пародирует роман «Труженики моря». Чехов отвергает романтический эстетизм Гюго. «В море» – это полемическое продолжение
романа Гюго «Труженики моря» с парадоксальным поворотом действия и резкой сменой оценок.
Чехов враждебно относился к различным видам буржуазной литературы: к бульварно-детективной беллетристике, к идеализации «добродетелей» буржуазного мира,
к дешевой «занимательности», внешним эффектам и т. п.
Чеховым пародируются не только художественные прозаические и поэтические произведения, но и официальные документы, циркуляры, сонники, календари,
вывески, объявления, реклама, проспекты и т. д. В «Письмах А. П. Чехова» есть пародия на женские романы
«Любовь без зыби»,
построенная на абсурдных сочетаниях шаблонов.
Круг произведений Чехова, относящихся к пародийному жанру, достаточно широк.
Произведения
открыто пародийного характера («Тайны ста сорока катастроф или русский Рокамболь», «Нечистые трагики и прокаженные драматурги»,
«Тысяча одна страсть», «Жены артистов»,
«Летающие острова», «Драма» и т. п.).
Произведения
без подчеркнуто пародийной стилизации, близкие к обычным юмористическим рассказам
(
«Шведская спичка», «Страшная ночь» и т. п.).
С годами пародии становились все более тонкими и изощренными. У зрелого Чехова появилась редкая в искусстве склонность вуалировать объект пародии.
(
вернуться)
4. Описание чтения Кармазиновым (героем романа Ф. М. Достоевского «Бесы») своего произведения «Merci» смешно: рассказ этот напоминает одновременно тургеневских
«Призраков» и «Довольно». Там же пародируются и «фирменные» тургеневские воспоминания о первой любви, и вычурные описания природы, и эстетские упоминания
малоизвестных имен и названий:
«Правда, много говорилось о любви, о любви гения к какой-то особе, но, признаюсь, это вышло несколько неловко. К небольшой толстенькой фигурке гениального
писателя как-то не шло бы рассказывать, на мой взгляд, о своем первом поцелуе… И, что опять-таки обидно, эти поцелуи происходили как-то не так, как у всего
человечества. Тут непременно кругом растет дрок (непременно дрок или какая-нибудь такая трава, о которой надобно справляться в ботанике). При этом на небе
непременно какой-то фиолетовый оттенок, которого, конечно, никто никогда не примечал из смертных, то есть и все видели, но не умели приметить… Сидят они
где-то в Германии… Какая-то русалка запищала в кустах. Глюк заиграл в тростнике на скрипке. Пиеса, которую он играл, названа en toutes lettres, но никому
не известна, так что об ней надо справляться в музыкальном словаре».
Один из известных литературных прототипов в текстах Достоевского – Иван Сергеевич Тургенев – прототип «гениального писателя» Кармазинова в «Бесах». Причем в
романе спародированы как манеры и жесты Тургенева («генеральство ужасное»), вплоть до его привычки к «аристократическому фарисейскому объятию, с которым он
лезет целоваться, но подставляет вам свою щеку», так и идеология барского западничества, и стиль, и темы некоторых его произведений. В романе «отец»
Кармазинов старается заигрывать с «детьми», подчеркивая свое понимание «новых идей» (недаром он Кармазинов — от cramoisi (франц.) – пунцовый, т. е.
почти «красный»). Однако «новые люди», «революционеры», своим его, конечно, не признают, а Верховенский и вовсе издевается: «…Петр Степанович помнил по бывшему
уже опыту, что он лобызаться-то лезет, а сам подставляет щеку, и потому сделал на сей раз то же самое; обе щеки встретились». (
вернуться)
