Песнь о Нибелунгах. Авентюры XVI

АВЕНТЮРА XVI.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД БЫЛ УБИТ

С веселым видом Гунтер и Хаген удалой
Заутра отправлялись из Вормса в лес густой
Лосей, медведей, зубров и кабанов травить.
Что может истым витязям милей охоты быть?

С собой везли бургунды съестных припасов много.
Без опасений Зигфрид собрался в путь-дорогу,
Но у ручья лесного лишился жизни он:
На смерть Брюнхильдой мстительной смельчак был обречен.

Навьючили поклажу бойцы на лошадей.
За Рейном очутиться хотелось им скорей.
Пошел к супруге Зигфрид и с ней прощаться стал,
Но сердце королевы страх томил и угнетал.

Кримхилъду витязь обнял и начал утешать:
"Даст бог, с тобою скоро мы свидимся опять.
Я должен отлучиться на три-четыре дня,
А ты покуда здесь побудь с роднею без меня".

Тут страшная догадка ей разум озарила.
Припомнила Кримхильда, что Хагену открыла,
И, Зигфриду признаться в своей вине боясь,
Слезами покаянными бессильно залилась.

"Не езди на охоту,- промолвила она.-
Мне сон дурной приснился: гнались два кабана
По лугу за тобою, и все цветы вокруг
Внезапно стали красными. Не езди, мой супруг!

Рыдаю я от страха - мне кажется, что здесь
Какой-то тайный недруг у нас с тобою есть.
Он нам из мести может наделать много бед.
Останься и не уезжай - вот мой тебе совет".

Он молвил: "Дорогая, назад вернусь я скоро.
Здесь у меня к тому же ни с кем не вышло ссоры
И все без исключенья благоволят ко мне -
Ведь я, Кримхильда, лишь добра желал твоей родне".

"Поверь, не зря слезами мой отуманен взор.
Мне сон дурной приснился: стоял ты меж двух гор,
И вдруг они упали, и ты раздавлен был.
Останься, чтобы твой отъезд мне сердце не разбил".

Супругу витязь обнял, прижал к груди своей,
Лобзаньями утешил, потом простился с ней
И поспешил вдогонку за шурином своим,
И больше мужа увидать ей не пришлось живым.

Героев в лес дремучий помчали скакуны.
Взял Гунтер на охоту с собой весь цвет страны.
Лишь Гизельхер и Гернот отсутствовали там -
Не шло веселие на ум двум младшим королям.

Был переправлен первым за Рейн большой обоз.
Немало в тяжких вьюках с собою Гунтер вез
Вин, хлеба, мяса, рыбы - всего, в чем есть всегда
У короля радушного изрядная нужда.

Как только стан разбили,- а расположен он
Был на лесной опушке, где начинался гон,-
От приближенных Гунтер узнал, что прибыл зять,
И отдал приказание к охоте приступать.

Через минуту были все на местах своих,
И смелый нидерландец спросил у остальных:
"Друзья, а кто укажет нам в чаще леса путь
К местам, где зверя красного сумеем мы вспугнуть?"

В ответ промолвил Хаген: "Нам лучше разделиться
И не сходиться вместе, пока охота длится.
Пусть каждый промышляет один и без помех.
Мы поглядим потом, кто был удачливее всех.

Поделим меж собою мы ловчих и собак,
И всяк, куда захочет, направить может шаг,
И честь тому, кто первым окажется из нас".
Тут разойтись охотники решили сей же час.

Сказал супруг Кримхильды: "Немного нужно мне -
С меня одной собаки достаточно вполне,
Коль этот пес проворен и след легко берет,
Я в том, что зверю не уйти, ручаюсь наперед".

Один искусный ловчий, взяв гончую с собой,
Владыку Нидерландов провел лесной тропой
Туда, где дичь водилась в обилии таком,
Что за собакой поспевал герой с большим трудом.

Но хоть зверей немало в чащобе поднял пес,
Им всем удар смертельный сын Зигмунда нанес:
Был скакуна любого резвее конь под ним,
И сам он - тоже не чета охотникам другим.

Во всяком деле Зигфрид примером всем служил.
Он первым в это утро добычу уложил:
Был им подсвинок дикий без промаха сражен.
Затем на льва огромного в лесу наткнулся он.

Зверь, вспугнутый собакой, прочь от людей пустился,
Но богатырь проворно за лук тугой схватился,
И, трижды прыгнув, хищник на землю мертвым пал,
За что от спутников храбрец наслушался похвал.

Стрелою златоперой пронзенные насквозь,
Свалились тур матерый, четыре зубра, лось.
От Зигфрида ни разу не ускользнула дичь -
Ведь даже лань его скакун мог на бегу настичь.

Вновь след взяла собака, но в тот же миг она
Метнулась в гущу леса, завидев кабана.
Спасая пса, охотник помчался к зверю вскачь,
И ринулся на смельчака разгневанный секач.

Взмахнул мечом воитель, и вепрь свалился с ног.
На свете только Зигфрид свершить такое мог.
Пока, над зверем стоя, собаку он свистел,
Слух о его деянии всю местность облетел.

Охотники взмолились: "Оставьте ради бога
На нашу долю, Зигфрид, добычи хоть немного,
Не то опустошите вы этот лес вконец".
И улыбнулся шутке их польщенный удалец.

В недавно тихой чаще стояли шум и гам,
И разносило эхо по долам и горам
Смех, крики, конский топот и тявканье борзых:
Бежало их две дюжины в тени дерев густых.

Зверей понастреляли богатыри немало -
Ведь каждому хотелось во что бы то ни стало
Охотничьей удачей пред всеми отличиться,
Но с Зигфридом не удалось ни одному сравниться.

Однако постепенно сморил героев зной,
И потянулись к стану они тропой лесной.
Обильную добычу вез каждый зверолов,
И повара без отдыха трудились у костров.

Распорядился Гунтер гостей поторопить -
Пора уж им вернуться и силы подкрепить,
И громко рог призывный разнес повсюду весть
О том, что хочет государь за стол с друзьями сесть.

Тут ловчий нидерландцу сказал: "Прошу прощенья,
Но я раскаты рога заслышал в отдаленье,
А это знак, что Гунтер нас на привале ждет".
Так молвил он и рог к губам приблизил в свой черед.

Ответил смелый Зигфрид: "Туда и поспешим".
Пустилась свита следом за королем своим,
Но тут медведя поднял внезапный стук копыт,
И крикнул витязь, услыхав, как грозный зверь рычит:

"Мне здесь медведь попался. Спустите пса, друзья.
Изрядно распотешу всех наших нынче я,
Живым и целым зверя доставив на привал.
Боюсь я только одного - чтоб он не убежал".

Со сворки пса спустили, нырнул в кусты медведь,
За ним помчался Зигфрид, но не преодолеть
Коню лихому было кустарника густого,
И зверь уже надеялся удрать от верхового.

На землю спрыгнул витязь, и через краткий миг
Беспечного медведя он на бегу настиг,
Но не убил, не ранил, а только взял живьем,
Связал покрепче и к седлу приторочил ремнем.

Ни зубы в ход, ни когти медведь пустить не мог.
К охотничьему стану повез его седок
В надежде распотешить товарищей своих.
Как ликовал тогда герой, как был красив и лих!

Как царственно и гордо он ехал через бор!
Клинок его широкий свисал до самых шпор.
Рог с золотой насечкой носил он на боку
И тяжкое копье в руке вздымал на всем скаку.

Охотника нарядней не видел мир дотоле.
Пошел у нидерландца на шапку мех соболий.
Из шелка цвета угля был у него кафтан,
Обвит тесьмою дорогой вместительный колчан.

От этого колчана струились ароматы -
Был шкурою пантеры отделан он богато.[2]
Лишь сам могучий Зигфрид свой смертоносный лук
Мог натянуть без ворота, одною силой рук.

На плащ его роскошный из выдровых мехов
Нашиты были сверху меха других цветов.
Был этот плащ просторный и легок, и хорош,
И канителью золотой насквозь прострочен всплошь.

Как мы уже сказали, меч Зигфрида стальной
Изрядной отличался длиной и шириной -
Любые шлемы Бальмунг в сраженье пробивал.
Так ехал, весел и могуч, охотник на привал.

Еще одно поведать о нем я не успел.
Колчан его ломился от златоперых стрел,
Чей острый наконечник был шириною в пядь.
Кто сбит такой стрелою с ног, тому уже не встать.

К охотничьему стану примчался вихрем он,
И ринулись бургунды к нему со всех сторон.
На землю спрыгнув, витязь им бросил удила.
Привязан был большой медведь к луке его седла.

Он снял со зверя путы. Разинул пленник пасть,
Расправил с ревом лапы и восвояси шасть.
Залаяли собаки, раздались вопли слуг,
И начался переполох на всей опушке вдруг.

В испуге удирая куда глаза глядят,
Зверь забежал на кухню, рассеял поварят,
В костры поопрокинул котлы и вертела.
Эх, сколько яств из-за него испачкала зола!

С мест повскакала челядь, вскочили господа.
Медведь остервенился, и приказал тогда
Король ему вдогонку со свор спустить борзых.
Уж то-то славный был денек у витязей лихих!

За копья и за луки охотники взялись.
Они за зверем долго по зарослям гнались,
Но выстрелить боялись, чтоб не поранить псов.
Весь лес гудел от топота и громких голосов.

Медведь прибавил ходу, спасаясь от собак.
Не удавалось людям настичь его никак.
Лишь муж Кримхильды зверя в лесной глуши нагнал,
Убил мечом и приволок обратно на привал.

Бургундов в изумленье проворством он привел.
Тут пригласил хозяин охотников за стол,
И на лугу зеленом они уселись в круг,
И потянулась с яствами к ним вереница слуг.

Любое угощенье в достатке было там,
И если б не забыли вина подать гостям,
Чему виной не скупость, а умысел дурной,
Гордиться бы хозяин мог, что задал пир такой.

"Дивлюсь я,- молвил Зигфрид.- Еды довольно тут,
А вот вина упорно к столу не подают.
Коль этак принимают охотников у вас,
Не буду вам товарищем я в следующий раз.

Такого обхожденья никак я ждать не мог".
С прискорбьем лицемерным король в ответ изрек:
"Придется, видно, чем-то нам заменить вино.
По небреженью Хагена отсутствует оно".

Сказал владетель Тронье: "Да, я виной всему.
Мне, государь мой, мнилось, не знаю - почему,
Что в Шпессарт на охоту мы повезем гостей.
Туда я и послал вино, но буду впредь умней".

Сердито молвил Зигфрид: "Вы удружили всем.
Сюда б доставить надо вам было вьюков семь
С кларетом и медами, а если уж их нет,
Вдали от Рейна разбивать нам было стан не след".

Ответил хитрый Хаген: "Не гневайтесь, друзья.
К ручью с водой студеной дорогу знаю я
И, если вам угодно, туда вас отведу".
Сколь многим витязям принес его совет беду!

Измучен смелый Зигфрид был жаждою вконец.
Поэтому поспешно поднялся удалец,
Чтоб за водой студеной отправиться к ручью.
Ах, внял совету Хагена он на беду свою!

Зверей, которых Зигфрид успел понастрелять,
Велели на телегах в столицу отослать.
Всяк, кто добычу видел, охотника хвалил.
Лишь Хаген изменил ему и кровь его пролил.

Пошли герои к липе, стоявшей над ручьем,
И тут промолвил Хаген: "Наслышан я о том,
Что в беге верх над всеми берет наш знатный гость.
Пусть скажет, правду или ложь мне слышать довелось".

Ответил смелый Зигфрид: "Разумней в этом вам
Воочью убедиться, чем доверять словам:
Бежим наперегонки, коли желанье есть.
Кто первый будет у ручья, тому хвала и честь".

"Согласен,- молвил Хаген.- Размяться мне в охоту".-
"Тогда,- воскликнул Зигфрид,- получите вы льготу:
Я дам, улегшись наземь, вам убежать вперед".
Был Гунтер, слыша это, рад, что все на лад идет.

Добавил нидерландец: "За вами гнаться сзади
Я собираюсь в полном охотничьем наряде,
На руку щит повесив, с колчаном за спиной".
С собою взял он также лук, копье и меч стальной.

С себя одежду Гунтер вплоть до сорочки снял.
Примеру государя последовал вассал.
К ручью, как две пантеры, бургунды понеслись
И все же позже Зигфрида до цели добрались.

Что бы ни делал витязь, был первым он везде.
Отставших поджидая, спустился он к воде,
Приставил к ближней липе тяжелое копье
И меч с колчаном положил на землю близ нее.

Свой щит отбросил Зигфрид, от жажды еле жив,
Но даже здесь остался любезен и учтив:
Дал королю бургундов сперва напиться он.
Ах, плохо был за вежливость храбрец вознагражден!

Звенел ручей студеный, вода была чиста,
И Гунтер с наслажденьем в ней омочил уста.
Напившись, он поднялся и отошел опять,
И наклонился к роднику его отважный зять.

Вот тут-то за сердечность ему и воздал друг.
Отнес подальше Хаген меч Зигфрида и лук,
Схватил копье героя и, напрягая взгляд,
Всмотрелся в крестик, что нашит был на его наряд.

Как только Зигфрид воду рукою зачерпнул,
Бургунд, нацелясь в крестик, копье в него метнул.
Кровь брызнула из раны на Хагена струей.
Никто досель не совершал такой измены злой.

До сердца через ребра прошло копье его.
Не бегал в жизни Хаген еще ни от кого
Быстрей, чем в этот полдень по зарослям лесным.
Едва лишь Зигфрид раненый сообразил, что с ним,

Вскочил он и, неистов, метнулся вдоль ручья
С засевшим меж лопаток в спине концом копья:
Сыскать пытался витязь свой лук иль добрый меч,
Чтоб смерти, как и надлежит, предателя обречь.

Но из-за тяжкой раны он не нашел меча.
Лишь щит лежал, как прежде, у звонкого ключа.
Помчался с ним вдогонку за Хагеном смельчак,
И приближенный Гунтера уйти не смог никак.

Был Зигфрид ранен насмерть, но жаждал отомстить.
Он так сумел в убийцу своим щитом пустить,
Что лопнул щит и наземь посыпались дождем
Каменья драгоценные, сверкавшие на нем.

От мощного удара свалился с ног злодей
И разом загудела земля в округе всей.
Будь меч у нидерландца, изменнику б конец -
Так, даже в миг предсмертных мук, был страшен удалец.

Но вот он пошатнулся, внезапно ослабел,
Глаза его померкли, стал лик прекрасный бел,
И смерть на нем незримо поставила печать.
Ах, скольким женщинам пришлось о Зигфриде рыдать!

Всем богатырским телом пал на цветы герой.
На мураву из раны струилась кровь рекой.
Но, от тоски и боли уже лишаясь сил,
Он все таки успел проклясть тех, кто его сгубил.

Сказал боец сраженный: "Вы низки и трусливы,
Коль за мои услуги мне так воздать могли вы.
Я был всегда вам верен и вами же убит.
Но ждут за это весь ваш род позор и вечный стыд.

Предательски и подло заколот вами я.
На вас и ваших детях пребудет кровь моя.
Что из того, что ею вы утолили месть,
Коль все, кто честен, вправе вас изменниками счесть?"

Охотники сбежались туда, где он лежал.
Днем гнева и печали тот день для многих стал.
Всяк, кто не чужд был чести, рыдал над храбрецом.
Грех было бы не горевать о витязе таком!

Стал и король бургундский оплакивать его,
Но раненый промолвил: "Что пользы от того,
Что слезы о злодействе льет сам виновник зла?
Не скроет скорбь притворная постыдные дела".

Сказал жестокий Хаген: "Скорбеть и впрямь не след -
Ведь мы теперь свободны от всех забот и бед.
Отныне не опасен нам ни один боец.
Я рад, что вас от гордеца избавил наконец".

"Легко теперь хвалиться! - чуть слышно Зигфрид рек.-
Когда б друзей в измене я заподозрить мог,
С лица земли давно бы вы были сметены.
Но полно! Думать должен я лишь о судьбе жены.

И участь сына также в меня вселяет страх.
Господь да не попустит, чтоб он в людских глазах
Безвинно опорочен был с детства до могилы
За то, что низость некогда его родня свершила".

Возвысил голос слабый смельчак в последний раз:
"Коль честности хоть капля, король, осталась в вас
И вы еще способны кого-нибудь любить,
Я вас молю моей жене во всем опорой быть.

При вас, по-королевски, Кримхильда жить должна.
Защитником ей будьте - ведь вам сестра она,
А я уж не увижусь ни с батюшкой, ни с ней.
Всем милых нелегко терять, а ей всего трудней".

Цветы вокруг покрылись багряною росой.
Со смертью неминучей вступил в борьбу герой,
Но бой недолго длился - утратил речь храбрец,
И дням его земным пришел безвременный конец.

Когда все убедились, что вечным сном он спит,
Был труп его положен на золоченый щит,
И стали вормсцы думать, как им ловчей схитрить,
Чтоб преступленье Хагена от посторонних скрыть.

"Повинны мы в злодействе,- промолвили вельможи.
Поэтому нам надо твердить одно и то же -
Что Зигфрид в одиночку охотиться любил
И, заблудясь в лесу, убит разбойниками был".

Сказал владетель Тронье: "Труп отвезу я сам.
Пусть все Кримхильда знает - не страшно это нам.
Гордячка честь Брюнхильды осмелилась задеть.
С какой же стати мне ее жалеть теперь и впредь?"

АВЕНТЮРА XVII.
О ТОМ, КАК ЗИГФРИД БЫЛ ОПЛАКАН И ПОГРЕБЕН

Назад за Рейн вернулся лишь с сумерками двор.
Едва ль охота хуже бывала до сих пор:
Пролились из-за зверя, убитого на ней,
И слезы женщин горькие, и кровь богатырей.

Теперь мы вам расскажем, как мститель вероломный,
Высокомерный Хаген, под кровом ночи темной
Владыку нибелунгов, заколотого им,
К дверям Кримхильды отнести велел мужам своим.

Положен у порога был труп богатыря.
Знал Хаген, что Кримхильда, едва сверкнет заря,
Наткнется непременно на тело мужа там:
К заутрене она всегда ходила в божий храм.

Как только в церкви стали звонить в колокола,
Своих девиц придворных Кримхильда подняла.
Ей подали одежду и принесли ночник,
И труп один из спальников заметил в этот миг.

Забрызган кровью Зигфрид был с головы до ног,
И своего владыку слуга узнать не смог,
Хотя зажженный факел в руках его дымил.
Кримхильду о несчастии он и уведомил.

Готовы были дамы в собор идти уже,
Когда явился спальник и молвил госпоже:
"Лежит убитый витязь у вашего порога".
Кримхильда плакать начала - проснулась в ней тревога.

Она еще не знала, что это муж ее,
Но чуяла, что счастье утратила свое.
Нет, не случайно Хаген склонял ее к тому,
Чтоб тайну Зигфрида она доверила ему!

Была догадкой этой Кримхильда сражена.
Не вымолвив ни слова, лишилась чувств она,
Но тут же с громким воплем пришла в себя опять,
И стали приближенные бедняжку утешать:

"Быть может, к вашей двери чужой подброшен труп".
Кровь брызнула от горя у королевы с губ.
"Нет, нет,- она вскричала,- там Зигфрид мой лежит.
Брюнхильде в угождение он Хагеном убит".

За дверь Кримхильда вышла на мертвеца взглянуть,
И голову герою приподняла чуть-чуть,
И мужа опознала, хоть мукой искажен
И весь в крови был лик того, кто Зигмундом рожден.

Кримхильда застонала, кляня судьбу свою:
"О горе мне, злосчастной! Сражен ты не в бою,
А пал от рук убийцы - ведь добрый щит твой цел.
Ах, если б только знала я, кто сделать это смел!"

Все дамы и девицы рыдали вместе с ней,
О Зигфриде погибшем скорбя душою всей.
Оскорблена Брюнхильда была его женой,
И умертвил воителя из мести Хаген злой.

Сказала королева: "Пусть кто-нибудь из вас
Всех наших нибелунгов разбудит сей же час
И Зигмунду доставит ужасное известье,
Чтоб мог мой свекор Зигфрида со мной оплакать вместе".

Один из слуг поспешно отправился туда,
Где Зигфридовы люди вкушали сон тогда.
Сперва они решили, что им солгал гонец.
Лишь женский плач их убедил в противном наконец.

Затем к отцу героя направил вестник путь.
Лежал в постели Зигмунд, но глаз не мог сомкнуть,
Ему томили сердце тревога и кручина.
Наверно, он предчувствовал, что не увидит сына.

"Мой государь, проснитесь! К вам от Кримхильды я
Оплакать хочет с вами владычица моя
Нежданную утрату, которой равных нет.
Вы вместе с ней постигнуты страшнейшею из бед".

Спросил, вставая, старец: "В своем уме ль ты, друг?
Что за беда случиться могла с Кримхильдой вдруг?"
Гонец ответил, плача: "Скрывать от вас не смею:
Пал Зигфрид, сын ваш доблестный, сражен рукой злодея".

Почтенный Зигмунд молвил: "Не место шуткам здесь,
А я могу лишь шуткой считать такую весть.
Не повторяй же больше, что умер сын мой милый.
Будь это так, о нем бы лил я слезы до могилы".

"Вы мне вольны не верить, но слышите вы стоны?
То госпожа Кримхильда со свитою смятенной
Оплакивает гибель супруга своего".
Тут Зигмунд побелел с лица, и страх объял его.

Собрал король немедля сто витязей своих.
Туда, где плач был слышен, бегом повел он их.
Они мечи стальные держали наголо,
И нибелунгов десять сот вослед за ними шло.

Из уваженья к дамам одни, вскочив с постели,
Одеться поприличней и второпях успели:
Спешили в том, в чем были, на шум и крик другие.
От горя обезумели воители лихие.

Пришел к Кримхильде Зигмунд и молвил ей с тоской:
"Гостить я в час недобрый поехал в край чужой.
Но кто лишил вас мужа, кем сына я лишен
В стране, где все ему друзья и всем был другом он?"

"Знай я, кто это сделал,- в ответ ему она,-
За мужа расквитаться сумела б я сполна.
Убийца не дождался б пощады от меня,
И вдоволь бы наплакалась о нем его родня".

Склонясь над сыном, Зигмунд припал к его устам.
Вассалы, дамы, челядь - все, кто собрался там,
Так сильно горевали о павшем удальце,
Что стон стоял и в городе - не только во дворце.

Никак друзья утешить Кримхильду не могли.
Но вот одежду слуги с героя совлекли.
Был он обмыт, обряжен со тщательностью всей
И на носилки водружен под плач его людей.

Сказали нибелунги: "Сдается нам, что тот,
Кем Зигфрид был заколот, здесь, во дворце, живет.
Нам надлежит к ответу предателя призвать".
И разом бросились они доспехи надевать.

Одиннадцати сотням испытанных бойцов,
Сверкавших сталью шлемов и золотом щитов,
Приказ дать мог бы Зигмунд оружье в ход пустить,
А он не меньше их желал убийце отомстить.

Не знали гости только, с кем биться надо им -
Вполне возможно даже, с хозяином самим:
Ведь это Гунтер зятя охотиться увез.
Кримхильду вид их яростный перепугал до слез.

Как сердце скорбь о муже несчастной ни гнела,
Она о нибелунгах не думать не могла
И, зная, что бургунды в бою раздавят их,
Увещевать по-дружески взялась друзей своих:

"Что, государь мой Зигмунд, вам в голову пришло?
У Гунтера вассалов несметное число,
И, если вы решитесь ударить на него,
Полягут наши витязи здесь все до одного".

В ответ бойцы сомкнули еще тесней ряды.
Их удержать пыталась она на все лады -
То просьбой, то приказом, но ей никто не внял:
Не слышен голос разума тому, кто в ярость впал.

Она сказала свекру: "Вам выждать есть расчет,
Пока удобный случай судьба нам не пошлет.
Когда известен станет виновник преступленья,
Он у меня не избежит заслуженного мщенья.

Теперь еще не время злодея покарать.
У королей бургундских неисчислима рать -
По тридцать рейнцев выйдет на каждого из вас,
Но по заслугам им Господь воздаст в свой срок и час.

Прошу вас, милый свекор, не покидать меня,
И пусть мне наши люди по наступленье дня
В гроб положить помогут супруга моего".-
"Да будет так",- ответили ей все до одного.

Поведать вам словами удастся мне едва ли,
Как безутешно дамы и витязи рыдали.
Вормс оглашен их плачем был из конца в конец,
И горожане толпами сбегались во дворец.

Скорбел в столице каждый с гостями наравне.
Никто не мог ответить, как и по чьей вине
Погиб бесстрашный Зигфрид, пример всем удальцам.
Простолюдинки вторили рыданьям знатных дам.

Из золота литого, а также серебра
Гроб кузнецы герою ковать взялись с утра.
Был полосами стали обшит надежно он.
Как завопили женщины, услышав в кузне звон!

Когда настало утро и небо заалело,
Кримхильда приказала нести к собору тело
Того, кто был при жизни ей богом дан в мужья.
Вслед за носилками, в слезах, шли все ее друзья.

С высоких колоколен полился звон волной,
К заупокойной службе сзывая люд честной.
Явился к храму Гунтер с толпой своих бойцов.
Пришлось и злому Хагену прийти на скорбный зов.

Король Кримхильде молвил: "Сестра, тебя мне жаль.
Нас всех преисполняет безмерная печаль.
Скорбеть мы будем вечно по мужу твоему".
Несчастная ответила: "Скорбеть вам ни к чему.

Когда бы вы и вправду к сестре питали жалость,
Я б о супруге милом сейчас не убивалась.
Зло не произошло бы, не поощряй вы зла.
Ах, лучше бы не Зигфрид мой - сама я умерла!"

Прибавила Кримхильда в ответ на речи брата:
"Нетрудно оправдаться тем, кто не виноваты:
Им нужно только к трупу вплотную подойти,
Чтоб подозренья от себя навеки отвести".[3]

Не раз случалось чудо на памяти людей:
Едва лишь приближался к убитому злодей,
Как раны начинали опять кровоточить.
Так удалось и Хагена в то утро уличить.

Чуть подошел он к телу, раскрылась рана вновь.
Заплакал вдвое громче весь Вормс, увидев кровь,
И только Гунтер молвил: "Здесь Хаген ни при чем.
Разбойниками Зигфрид был убит в лесу густом".

Кримхильда возразила: "Знакома с ними я.
Бог даст, отметят им, Гунтер, сполна мои друзья.
Меня лишили мужа ты сам и Хаген твой".
Тут гости - за оружие, и чуть не грянул бой.

Но молвила вассалам вдова: "Повременим".
Затем к останкам зятя, дабы проститься с ним,
Млад Гизельхер и Гернот приблизились в слезах,
И непритворная печаль читалась в их глазах.

Но начиналась служба, и труп внесен был в храм.
Мужчины, жены, дети - все ринулись к дверям.
Совсем сторонним людям - и тем был Зигфрид мил.
Не диво, что в тот день о нем весь город слезы лил.

Млад Гизельхер и Гернот сказали так: "Сестра,
Покойник не воскреснет, а скорбь унять пора.
Тебя мы не оставим, пока живем на свете".
Но утешенья не дали вдове и речи эти.

Закончили работу к полудню кузнецы,
И труп переложили с носилок в гроб бойцы,
Хоть долго это сделать Кримхильда не давала.
На то, чтоб убедить ее, ушло труда немало.

Был драгоценным шелком труп витязя накрыт.
Кто ни смотрел на тело, все плакали навзрыд.
В тоске великой Ута, и свита вместе с ней,
Печалилась о Зигфриде, славнейшем из мужей.

Имел друзей немало он и в стране врагов:
Едва был в гроб положен храбрейший из бойцов
И причет начал службу, как на помин души
Посыпались и золото, и медные гроши.

Но тут Кримхильда свите промолвила, скорбя:
"Я не хочу, чтоб люди в расход ввели себя
Из-за меня, злосчастной, и мужа моего.
Я на помин его души раздам казну его".

Совсем еще младенцев - и тех в тот день печальный
Деньгами оделили для лепты поминальной.
Шли вплоть до самой ночи друзья героя в храм.
Сто с лишним панихид над ним пропето было там.

Когда же смолкло пенье и все пошли домой,
Промолвила Кримхильда: "Пусть кто-нибудь со мной
Останется в соборе и бдит всю ночь до света
Над тем, с чьей смертью лишена я счастья в жизни этой.

Три дня, три ночи в храме я проведу без сна -
На мужа наглядеться я досыта должна.
Даст бог, за это время умру я в свой черед
И благодетельный конец моим скорбям придет".

Вернулись горожане под кров родной опять,
Кримхильда же осталась о муже горевать.
Лишь причет, да монахи, да свита были с ней
В теченье этих горестных трех дней и трех ночей.

Тем было тяжелее над телом в храме бдить,
Что многим не давала печаль ни есть, ни пить,
Хоть Зигмунд яств немало принесть велел туда.
Да, с нибелунгами стряслась великая беда.

Все эти трое суток, как повествуют были,
Над гробом панихиду священники служили.
Зато из них беднейший стал богачом с тех пор -
Так много золотой казны понанесли в собор.

А кто концы с концами сводил едва-едва,
Тем много тысяч марок пораздала вдова
Из денег, что оставил ей Зигфрид по кончине -
Пусть на помин его души их тратят люди ныне.

Дабы не стерлась память о Зигфриде вовек,
Монастыри, а также недужных и калек
Кримхильда одарила участками земли.
В одежде новой от нее все нищие ушли.

Когда на третье утро обедня началась,
На кладбище соборном, где с ночи собралась
Вся рейнская столица, раздались плач и стон:
Друзьям героя дорог был и по кончине он.

Я знаю из преданий, дошедших до меня,
Что тридцать тысяч марок за те четыре дня
На поминанье мужа Кримхильда раздарила.
Увы, ему не помогли его краса и сила!

Но вот обедню в храме допели до конца.
Исполнились тоскою и скорбью все сердца.
Гроб подняли вассалы и понесли к могиле.
Кому покойник дорог был, те горько слезы лили.

Хотя за гробом много мужчин и женщин шло,
Все искренне грустили, всем было тяжело.
На кладбище был Зигфрид отпет в последний раз.
Ах, сколько клириков туда сошлось в тот горький час!

Покамест до могилы Кримхильда добрела,
Рыдающая свита не раз должна была
Холодною водою бедняжку отливать.
Не доводилось никому так сильно горевать!

Осталась только чудом тогда в живых она,
Хотя была заботой всех дам окружена.
К вассалам обратилась вдова с такой мольбой:
"Прошу вас, люди Зигфрида, о милости большой.

Хоть малую утеху доставьте мне, злосчастной,-
Дозвольте снова глянуть на лик его прекрасный".
Она так умоляла, лила так много слез,
Что крышку с гроба пышного снять витязям пришлось.

Когда взглянуть ей дали на мужа своего,
Приподняла Кримхильда рукой чело его
И, труп обняв, припала к нему в последний раз.
Не слезы от тоски, а кровь текла у ней из глаз.

Прощалась с телом долго несчастная вдова.
Она сама от горя была полумертва,
Сознание теряла и не могла идти,
И на руках ее пришлось оттуда унести.

И вот в сырую землю героя опустили.
Безмерно нибелунги о Зигфриде грустили.
Был смертью сына Зигмунд так сильно удручен,
Что больше не видал никто, чтоб улыбнулся он.

Горюя о погибшем и недругов кляня,
Иные из вассалов не ели по три дня.
Но день настал четвертый - и полегчало им.
О мертвом веки вечные нельзя грустить живым.

АВЕНТЮРА XVIII.
О ТОМ, КАК ЗИГМУНД ВОЗВРАТИЛСЯ ДОМОЙ

Пришел к невестке Зигмунд и грустно молвил ей?
"Не жалуют на Рейне таких, как мы, гостей,
И я предпочитаю вернуться в край родной.
Угодно ли, Кримхильда, вам отправиться с мной?

Нельзя измену брата вменять сестре в вину,
И в гибели супруга я вас не упрекну,
Но буду в память сына, столь дорогого мне,
Отцовскую привязанность питать к его жене.

И после смерти мужа вы сохранить должны
Ту власть, какою были при нем облечены.
Венец его носите на зависть всем врагам.
А люди Зигфрида служить охотно будут вам".

Кримхильда согласилась, и сборы начались.
Седлать коней ретивых вассалы принялись,
А дамы и девицы - одежду доставать.
В стране врагов невмоготу им стало пребывать.

Узнав, что хочет Зигмунд Кримхильду взять с собою,
Родня к ней обратилась со слезною мольбою
Остаться там, где братья и мать ее живут.
Вдова сказала с горечью: "Не выдержу я тут.

Легко ль мне будет видеть вседневно и всечасно
Того, кем Зигфрид отнят был у меня, злосчастной?"
Млад Гизельхер ответил: "Но у тебя есть мать,
И твой прямой дочерний долг - ее не покидать.

Зависеть ты не будешь от недругов своих:
Всем нужным обеспечу сестру я и без них".
Кримхильда возразила ему на эти речи:
"Нет, смерть от горя ждет меня, коль Хагена я встречу".

"Да я к тебе и близко не подпущу его.
Живи у Гизельхера, у брата своего,-
Он в горести утешит тебя, сестра моя".-
"Да,- молвила несчастная,- нуждаюсь в этом я".

Упрашивал Кримхильду не только младший брат.
Мать, Гернот и родные - твердили все подряд,
Что здесь о ней сумеют заботиться они,
А во владеньях Зигфрида нет у нее родни.

"Мы все,- прибавил Гернот,- умрем в свой срок и час.
Смерть побеждает даже сильнейшего из нас.
Не забывай об этом и покорись судьбе.
А жить всего разумнее здесь, у своих, тебе".

Кримхильда уступила в конце концов им всем,
А Зигмунд собирался на родину меж тем.
Он погрузить доспехи велел на лошадей
И приготовился домой вести своих людей.

Старик-король к невестке пришел и объявил:
"Здесь, в Вормсе, оставаться у нас нет больше сил.
В дорогу нибелунги уже снаряжены.
Мы ждем лишь вас, чтобы уйти из вражеской страны".

Ответила Кримхильда: "Не стоит ждать меня.
Мне жить в земле бургундской советует родня -
Ведь в крае нибелунгов я буду всем чужой".
Унынье в сердце Зигмунда вселил ответ такой.

Он возражать ей начал: "А я скажу иное.
Поедемте со мною, и власть над всей страною
Я, как при жизни сына, вам передам опять.
Никто вас в гибели его не станет обвинять.

Ваш долг - со мною ехать: у вас ребенок есть.
Его осиротите вы, оставаясь здесь,
А там опорой станет он вам, когда взрастет.
Пока ж он мал, вас с ним не даст в обиду мой народ".

Она в ответ: "Мой свекор, не еду с вами я.
Разумней мне остаться там, где родня моя,
Которая мне в скорби послужит утешеньем",
На что ей люди Зигфрида сказали с раздраженьем:

"Еще, наверно, мало стряслось несчастий с нами,
Коль наша королева пренебрегла друзьями
И жить предпочитает там, где враги живут.
Не дай нам бог еще раз так попировать, как тут!"

"В седло, мои вассалы, и с богом по домам.
Не бойтесь нападенья - я вам охрану дам.
Когда ж вернетесь в земли супруга моего,
Служите так же, как ему, наследнику его".

Услышав, что Кримхильда такое говорит,-
Все Зигмундовы люди заплакали навзрыд.
С тоской внимал невестке и сам старик-король:
При мысли о разлуке с ней испытывал он боль.

В сердцах воскликнул Зигмунд: "Будь проклят этот пир!
Ручаюсь я, не видел и не увидит мир,
Чтоб гость был принят хуже, чем сын мой горемычный,
Вовек меня в Бургундию не зазовут вторично".

А Зигфридовы люди сказали вслух: "Как знать!
Быть может, и придется здесь побывать опять.
Коль станет нам известно, кто Зигфрида сгубил,
Враги увидят, как любим покойник нами был".

Затем простился Зигмунд с невесткою своей.
Ее он крепко обнял и грустно молвил ей:
"Без радости мы едем в родимые края.
Впервые в полной мере здесь изведал горе я".

Повел из Вормса к Рейну король своих бойцов,
Не требуя охраны и не боясь врагов:
Ведь если б нибелунгам и навязали бой,
То постоять бы за себя сумел из них любой.

Сам Зигмунд слов прощальных не молвил никому,
Но Гизельхер и Гернот приблизились к нему
И дали гостю клятву, что вместе с ним скорбят
И что никто из них пред ним ни в чем не виноват.

Сказал с прискорбьем Гернот: "Пусть бог меня сразит,
Коль ведал я, что будет ваш смелый сын убит.
Нет, я не слышал даже, чтоб говорили худо
Здесь про того, кого всю жизнь оплакивать я буду".

Млад Гизельхер охраной снабдил гостей своих.
До самых Нидерландов сопровождал он их.
Домой с недоброй вестью приехали они,
И старый Зигмунд встречен был рыданьями родни.

Сказать вам не могу я, что дальше с ними стало.
Я знаю лишь, как в Вормсе Кримхильда горевала.
Она превозмогала отчаянье свое
Лишь потому, что Гизельхер был около нее.

Настала для Брюнхильды минута торжества.
Ей было горя мало, что слезы льет вдова.
Она к своей золовке питала лишь вражду,
Чем в свой черед и на себя накликала беду.

АВЕНТЮРА XIX.
О ТОМ, КАК КЛАД НИБЕЛУНГОВ БЫЛ ПЕРЕВЕЗЕН В ВОРМС

Когда лишиться мужа пришлось Кримхильде вдруг,
Граф Эккеварт остался при ней с толпою слуг.[4]
По целым дням сидел он с несчастною вдовою
И горевал о Зигфриде с ней вместе всей душою.

Близ вормсского собора ей выстроили дом.
Был он обставлен пышно, хватало места в нем.
Там заперлась Кримхильда и только по утрам
Ходила мужа поминать со свитой в божий храм.

Оттуда отправлялась она в мороз и в зной
На кладбище, где Зигфрид лежал в земле сырой.
Там Господа Кримхильда, как верная подруга,
Молила о спасении души ее супруга.

Нередко к ней являлась и королева-мать.
Не уставала Ута Кримхильду утешать,
Но дочь ее, как прежде, была тоски полна.
Вовеки не печалилась так ни одна жена,

Чей муж погиб до срока, в расцвете лет и сил.
Вдову душою твердой создатель наделил.
Она грустила долго о Зигфриде своем
И отомстила за него с лихвой врагам потом.

Три с половиной года - ручаюсь в этом вам -
Кримхильда предавалась унынью и слезам,
Ни Гунтеру ни разу словечка не сказав,
Ни глаз на злого Хагена ни разу не подняв.

И вот владетель Тронье промолвил: "Государь,
Не худо бы с сестрою вам сблизиться, как встарь.
Когда б опять в доверье к Кримхильде вы вошли,
Клад нибелунгов мы б к себе на Рейн перевезли".[5]

Король сказал: "Считаю совет разумным я
И попрошу, чтоб братья - они ведь с ней друзья -
Кримхильду убедили со мною примириться".
На это Хаген возразил: "Она не покорится".

С маркграфом Гере вместе был Ортвин призван в зал.
Отправиться к Кримхильде король им приказал.
Млад Гизельхер и Гернот сопровождали их,
И Гернот стал увещевать сестру в словах таких:

"Довольно о супруге скорбеть вам день и ночь.
Он умер, и слезами ему нельзя помочь.
Король, наш брат, клянется вам, госпожа, к тому же,
Что нет у вас причин винить его в убийстве мужа".

Она сказала: "В этом я не виню его.
Убил не он, а Хаген супруга моего.
Злодею я открыла, где Зигфрид уязвим,
Зато и каюсь, что была столь откровенна с ним.

Когда б я мужней тайны не выдала сама,
Мне б не пришлось от горя теперь сходить с ума.
Нет, тех, кем сгублен Зигфрид, я не могу простить".
Тут начал Гизельхер сестру за Гунтера просить.

Она дала согласье на встречу с королем,
И к ней явился Гунтер со всем своим двором.
Лишь Хаген не решился отправиться туда -
Уж слишком много причинил Кримхильде он вреда.

А Гунтер оправдался и ею был прощен.
С сестрой расцеловался в знак примиренья он.
Давно бы уж поладить сумел с Кримхильдой брат,
Когда бы он не чувствовал, что вправду виноват.

Немало при свиданье пролито было слез.
Забыла зло Кримхильда всем, кто ей вред нанес,
И в сердце затаила лишь к Хагену вражду -
Ведь это он один навлек на Зигфрида беду.

Затем вдове внушили, что клад на Рейн она
Из края нибелунгов перевезти должна:
Как свадебный подарок, его ей дал супруг,
И неразумно выпускать сокровище из рук.

Она за этим кладом, который в недрах гор
Могучий карлик Альбрих стерег с давнишних пор,
Послала восемь тысяч бургундов удалых.
Вели с собою Гизельхер, а также Гернот их.

Гостей завидел Альбрих и так сказал друзьям:
"Отряжены Кримхильдой они за кладом к нам.
Я ж отказать не смею владычице своей -
Как свадебный подарок клад супругом отдан ей.

Осталось бы, конечно, сокровище у нас,
Когда б бесстрашный Зигфрид до срока не угас
И не исчез бесследно в могиле вместе с ним
Плащ-невидимка, что всегда героем был носим.

Уж лучше б не был витязь заброшен к нам судьбою:
Себе на горе взял он плащ-невидимку с бою
И добыл во владенье край отдаленный наш".
Тут побежал разыскивать ключи от клада страж.

Под самою горою разбили рейнцы стан,
И братьям королевы был клад несметный сдан.
Они на берег моря его перевезли
И стали для отправки в Вормс грузить на корабли.

О нем чудес немало рассказывают были;
Четыре дня и ночи с горы его возили
Двенадцать до отказа нагруженных возов,
И в сутки делал каждый воз не меньше трех концов.

Лишь золото да камни тот составляли клад.
Когда бы дать в нем долю на свете всем подряд,
Он и на марку меньше от этого б не стал.
Недаром Хаген так давно им завладеть мечтал.

Был там и жезл волшебный: кто им владеть умел,
Тот власть над целым миром в своих руках имел.
Утратил смелый Альбрих не только клад в те дни:
За Гернотом уехала и часть его родни.

Когда же возвратились два короля домой
И в Вормсе клад вернули сполна сестре родной,
Там золотом набили все башни и подвалы.
Сокровища несметнее на свете не бывало.

Но тысячею кладов Кримхильда б поступилась
И стать последней нищей охотно согласилась,
Когда б супруга к жизни могла вернуть она.
Вовеки мужу не была столь предана жена.

Теперь, когда Кримхильде был клад ее вручен,
На Рейн съезжаться стали бойцы со всех сторон,
И так их осыпала подарками вдова.
Что повсеместно шла о ней похвальная молва.

Стал государю Хаген нашептывать с тревогой:
"И бедным и богатым дарит она так много,
Что витязи на службу к ней повалят валом,
А это для Бургундии не кончится добром".

"Сестра - хозяйка клада,- изрек король в ответ.-
Как с ним она поступит, мне, право, дела нет.
Утратить слишком страшно мне вновь приязнь ее,
Чтоб я мешал ей расточать имущество свое".

На это молвил Хаген: "Нет, женщину вовек
Не подпустил бы к кладу разумный человек.
Богатства у Кримхильды вам отобрать пора,
Пока вас до беды, король, не довела сестра".

Сказал державный Гунтер: "Поклялся я, что впредь
Кримхильде не придется обид от нас терпеть,
И слова не нарушу: она - сестра моя".
Воскликнул Хаген: "Пустяки! За все в ответе я".

Ему поддался Гунтер, обет свой преступил -
И у вдовы отобран тот клад несметный был,
Ключи ж от клада в руки дал Хагену король.
Был этим Гернот оскорблен, как никогда дотоль.

А Гизельхер воскликнул: "Я Хагена уйму
И притеснять Кримхильду не разрешу ему.
Давно б его осек я, не будь мы с ним в родстве".
Так вновь был нанесен ущерб беспомощной вдове.

Промолвил Гернот: "В тягость нам будет этот клад.
Его мы в воды Рейна опустим, милый брат,
Чтоб не вселял он зависть вовеки ни в кого".
Тут к Гизельхеру, вся в слезах, пришла сестра его.

Она сказала: "Брат мой, сестре защитой будь.
Заставь вдове несчастной ее добро вернуть".
Ей Гизельхер ответил: "Уехать надо нам.
Когда ж воротимся, твой клад тебе верну я сам".

Сопровождать в дорогу трех братьев-королей
Отправилось немало вассалов и друзей.
Один лишь Хаген дома остаться пожелал -
Кримхильде горе новое он приуготовлял.

Пока в отъезде были три венценосных брата,
В Лохгейм на Рейне Хаген увез тот клад богатый
И утопил, чтоб после воспользоваться им,
Но так и не пришлось ему владеть добром чужим.

Когда в столицу братья вернулись наконец,
С толпою дам Кримхильда явилась во дворец.
Узнав, что ей обида нанесена опять,
Не мог негодования млад Гизельхер сдержать.

В своих владыках Хаген такую вызвал злость,
Что двор ему покинуть на долгий срок пришлось,
Но все ж был королями прощен вассал опальный.
Зато стяжал он ненависть вдовы многострадальной.

Еще когда им в реку клад не был погружен,
Друг другу дали клятву три короля и он,
Не прикасаться к кладу, покуда жизнь их длится,
И никому не открывать, где он теперь хранится.

А для вдовы настала печальная пора.
Ее всего лишили - и мужа и добра,
И сердце ей томили обида и кручина,
Предел которым положить сумела лишь кончина.

Так, после смерти мужа,- я вам ручаюсь в том,-
Тринадцать лет Кримхильда жила, скорбя о нем.
О Зигфриде не в силах забыть она была,
За что и воздавалась ей людьми везде хвала.

АВЕНТЮРА XX.
О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ЭТЦЕЛЬ ПОСЛАЛ БУРГУНДИЮ ЗА КРИМХИЛЬДОЙ

По смерти Хельхи Этцель стал спрашивать друзей,
Кого б ему вторично избрать женой своей.[6]
"Коль в брак вступить вы склонны,- ответили друзья,
Пошлите сватов, государь, в бургундские края.

Живет вдова на Рейне, прекрасна и знатна.
Супругу вашу Хельху заменит вам она.
Достойней, чем Кримхильда, для вас подруги нет -
На ней сам Зигфрид был женат, тому тринадцать лет".

"Мне,- рек державный Этцель,- Кримхильда не чета.
Язычник я доселе, она же чтит Христа,
И если б согласилась вдова моею стать,
Я б это, без сомнения, за чудо мог считать".

Вельможи возразили: "Попробовать не грех.
Славнее и богаче вы государей всех.
Достоинства такие прельстить вдову должны,
А вам вовеки не найти прекраснее жены".

"Кому из вас,- промолвил им Этцель в свой черед,-
Знакомы край прирейнский и тамошний народ?" -
"Кримхильду в колыбели когда-то я качал,-
Так Рюдегер Бехларенский владыке отвечал.-[7]

И братьев королевы я знал в былые дни.
Зовутся Гунтер, Гернот и Гизельхер они.
Разумные в совете, отважные в бою,
Они ревниво берегут честь предков и свою".

Спросил маркграфа Этцель: "Мой друг, скажи мне честно,
Насколько между нами супружество уместно
И вправду ли Кримхильда так хороша собой.
Что лучшие мои друзья одобрят выбор мой".

"Мой государь, красива жена у вас была,
Но прелестью Кримхильда и Хельху превзошла.
Прекрасней королевы не видел мир вовек.
Тот, кто супругом станет ей,- счастливый человек".

Воскликнул Этцель: "Сватай Кримхильду за меня
И знай, что если только я доживу до дня,
Когда на ложе с нею взойти удастся мне,
За труд ты будешь, Рюдегер, вознагражден вполне.

Коль ехать ты согласен, дадут тебе и свите
Коней, оружье, платье - все, что ни захотите.
Ни в чем нужды не будешь ты знать, мой друг, в пути,
Лишь постарайся в жены мне Кримхильду привезти".

Но Рюдегер учтиво сказал ему в ответ:
"Нет, ваше достоянье мне расточать не след.
Меня казной так щедро вы оделили встарь,
Что ваш посол вас не введет в расходы, государь".

Державный Этцель молвил: "В дорогу поспеши,
А я здесь буду небо молить от всей души
О полном и скорейшем успехе сватовства.
Дай бог, чтоб не отринула моей любви вдова".

Маркграф ответил: "Скоро я двинусь за рубеж,
Но платьем и оружьем позапасусь допрежь,
Чтоб мы себя на Рейне сумели показать,
Туда с собой пятьсот мужей я собираюсь взять.

Хочу я, чтоб бургунды при нашем появленье
О том, кому мы служим, сказали в изумленье?
"Неслыханно, наверно, их государь силен,
Коль может столько витязей послать в посольство он.

А вы не дозволяйте советчикам дурным
Твердить, что был Кримхильдой сын Зигмунда любим.
В стране гостил он вашей, и вы его знавали.
Воитель столь же доблестный на свете был едва ли".

"Ну, что ж! - воскликнул Этцель.- Коль был женат на ней
Славнейший и знатнейший из всех богатырей,
Искать руки Кримхильды отнюдь не стыдно мне
И для меня ее краса желаннее вдвойне".

Тут Рюдегер закончил: "Коль вы на брак согласны,
Дам знать я Готелинде, жене моей прекрасной,
Что вы к Кримхильде сватом отправили меня.
На сборы ж надо будет мне двадцать четыре дня".

Гонца в родной Бехларен послал к жене маркграф,
И к радости и к скорби ей повод вестью дав;
Да, мужу лестно сватом у государя быть,
Но можно ль Хельху милую когда-нибудь забыть?

Когда была ей новость гонцом сообщена,
Спросила со слезами сама себя она,
Какую королеву теперь пошлет ей бог,
И Хельху вспомнила добром, и подавила вздох.

С усердьем долг исполнить всегда готов и рад,
Из Венгрии уехал через неделю сват.
Он по пути был Вену намерен посетить,
Чтоб там для спутников своих одежду захватить.

А Готелинда с дочкой в Бехларене родном
Свиданья ожидали с супругом и отцом.
Снедало нетерпенье их девушек и дам -
Хотелось всем скорей предстать приезжим удальцам.

Маркграф одежду в Вене взял для своих людей.
Немалый груз был взвален на вьючных лошадей,
Но так обоз надежно оберегала стража,
Что на него никто в пути не покусился даже.

Когда маркграф в Бехларен привел бойцов своих,
Нашел он помещенье для каждого из них
И к каждому отнесся с радушием большим.
Как Готелинда счастлива была свиданью с ним!

Была их дочка рада еще сильней, чем мать;
Отца давно хотелось ей снова повидать;
К тому ж взглянуть на гуннов она была не прочь.
С улыбкою промолвила им маркграфиня-дочь:

"Привет тебе, отец мой, и вам, его бойцы!"
Учтиво поклонились в ответ ей удальцы.
А знатной Готелинде хотелось одного -
Скорее все повыспросить у мужа своего.

Когда лежал в постели с ней за полночь супруг,
Она ему шепнула: "Не скажешь ли, мой друг,
Зачем владыкой гуннов ты послан в край чужой".
Ответил Рюдегер: "Скажу с охотою большой.

К бургундам государем как сват я отряжен.
Взамен прекрасной Хельхи подругу ищет он,
И этою подругой Кримихильда стать должна.
Власть над землею гуннскою разделит с ним она".

Жена ему: "Удачи моли себе у бога.
Слыхали о Кримхильде хорошего мы много.
Она, как Хельха, будет нам доброй госпожою,
И государыне такой я рада всей душою".

"Любезная супруга,- маркграф в ответ сказал,-
Тех витязей, которых с собой на Рейн я взял,
Одеждою пристойной снабдить не премини,
Чтоб в путь с душой спокойною отправились они".

Сказала маркграфиня: "Любого из бойцов,
Коль он принять подарок из рук моих готов,
Всем, что в дороге нужно, снабжу охотно я".
Маркграф в ответ: "Приятна мне такая речь твоя".

Шелк и меха достала она из кладовых.
Плащи нашили дамы для витязей лихих
И в новое одели их с головы до ног.
Супруге ткани выбирать сам Рюдегер помог.

С рассветом дня седьмого своих людей посол
Через страну баварцев в Бургундию повел,
И хоть добра немало отряд с собою вез,
Разграбить не смогли в пути разбойники обоз.

На Рейн посол приехал через двенадцать дней.
Дошло о том известье до братьев-королей,
И в зал дворцовый Гунтер вассалов пригласил.
Когда же собрались они, король у них спросил,

Кто знает, что за люди к его двору явились.
Меж тем, на гуннов глядя, прохожие дивились
Обилию поклажи и платьям дорогим.
Как видно, гости знатные пожаловали к ним.

Был размещен на отдых уже весь люд приезжий,
А во дворце и в Вормсе шли разговоры те же -
Кто эти иноземцы и прибыли отколь.
"Как звать их?" - кликнув Хагена, спросил его король.

Сказал владетель Тронье: "Ответить бы не прочь я,
Да нужно мне сначала увидеть их воочью.
Вот если я ответа вам и тогда не дам,
То, значит, из далеких стран они явились к нам".

Пришельцы отдохнули с дороги сколько надо,
Затем переменили обычные наряды
На пышную одежду искусного покроя
И вслед за сватом во дворец поехали толпою.

Отважный Хаген молвил, когда взглянул в окно:
"Хоть я в гостях и не был у Этцеля давно,[8]
Но вам могу ручаться, что скачет там стремглав
Не кто иной, как Рюдегер, бехларенский маркграф".

Рек Гунтер: "Не поверю я, Хаген, никогда,
Чтоб он из края гуннов приехал к нам сюда".
Король еще не кончил, как Хаген увидал,
Что Рюдегера правильно в прибывшем угадал.

Он выбежал с друзьями во двор встречать гостей,
А там уже слезало пятьсот бойцов с коней,
Все в панцирях блестящих и платье дорогом.
Оказан гуннским воинам был ласковый прием.

"Привет,- воскликнул Хаген,- вам гости дорогие,
Бехларенский правитель и витязи лихие!
Мы рады видеть в Вормсе столь доблестных бойцов".
Порадовала речь его приезжих удальцов.

Бургунды обступили гостей со всех сторон,
И молвил Ортвин Мецский, послу отдав поклон:
"Ничей приезд доныне - ив этом нет сомненья -
Нас так еще не радовал, как ваше посещенье".

За честь сказал "спасибо" от всей души посол
И со своей дружиной в дворцовый зал пошел.
В то время находился с друзьями Гунтер там.
Король, любезно с места встав, направился к гостям.

К ним подошел и Гернот, за старшим братом вслед.
Послу с большим радушьем ответив на привет
И обласкав героев, что вместе с ним вошли,
Маркграфа взяли за руки учтиво короли.

Бехларенца бок о бок с собою усадил
В знак уваженья Гунтер, и кравчий нацедил
Приезжим вдоволь меду и лучшего вина,
Какое может произвесть прирейнская страна.

Встречать гостей явился млад Гизельхер поспешно,
С ним Гере, Данкварт, Фолькер, и все они сердечно
Поздравили с приездом достойного посла.
Равно, как прочим, встреча с ним приятна им была.

Шепнул владетель Тронье бургундскому владыке:
"Мы оказать всем гуннам должны почет великий.
Муж милой Готелинды - наш старый, верный друг.
Примите же поласковей его бойцов и слуг".

Державный Гунтер молвил: "Желаньем я сгораю
Узнать, что происходит в далеком гуннском крае.
Надеюсь, Этцель с Хельхой здоровы, как и встарь?"
Маркграф ему: "Отвечу вам охотно, государь".

Встал Рюдегер и встали все, кто вошел с ним в зал.
"Коль вы узнать хотите,- он королю сказал,-
Что за событья ныне у нас в стране случились,
Дозвольте передать ту весть, с какой мы к вам явились".

"Маркграф,- воскликнул Гунтер,- ждать не намерен я,
Пока ко мне сойдутся держать совет друзья,
И выслушать согласен сейчас же вашу весть.
Вас самолично принимать считаю я за честь".

Сказал посол достойный: "Король великий мой
Вас повелел уверить, что предан всей душой
И вам, властитель рейнский, и вашим ближним он.
Всем вормсцам от него привез я дружеский поклон.

Вам сообщает также о горе он своем.
Его супруга Хельха уснула вечным сном.
Она осиротила, так рано умерев,
И всех нас, подданных ее, и многих знатных дев,

Которые взрастали с младенчества при ней.
Никто о них не сможет заботиться нежней.
Безмерною печалью страна и двор объяты,
А Этцелю не позабыть вовек такой утраты".

Державный Гунтер молвил: "Пусть бог воздаст ему
За дружеские чувства к народу моему.
Все рады здесь привету, который нам он шлет,
И услужить ему всегда готовы в свой черед".

Сказал отважный Гернот, Бургундии король:
"Весть о кончине Хельхи нам причиняет боль:
Мы все за добродетель ее глубоко чтили".
И это вормсцы многие немедля подтвердили.

Тут Рюдегер почтенный заговорил опять:
"Мне, государь, дозвольте еще кой-что сказать.
Поведать вам по правде велел мой господин,
Как ныне, Хельху схоронив, тоскует он один.

А он слыхал, что Зигфрид погиб во цвете лет
И у Кримхильды милой супруга больше нет.
Поэтому он просит руки вдовы прекрасной,
Чтоб с нею разделить престол, коль вы на то согласны".

Сказал любезно Гунтер - всегда он был учтив:
"Я не могу ответить, Кримхильду не спросив,
По нраву ли придется ей ваше предложенье.
Дня через три я сообщу вам о ее решенье".

Бургунды так убрали покои для гостей,
Что Рюдегер подумал: "Я здесь среди друзей".
Пеклись о нем все вормсцы, а Хаген - тот вдвойне:
С маркграфом он дружил, гостя у Этцеля в стране.

Велев посланцу гуннов ответа ждать три дня,
Король распорядился, чтоб вся его родня
И все его вассалы пришли держать совет,
Должна супругой Этцеля Кримхильда стать иль нет.

Отдать ее за гунна все согласились разом,
И только Хаген молвил: "Утратили вы разум!
Нам этот брак, напротив, расстроить надлежит,
Что там ответить Этцелю Кримхильда ни решит".

"Ну, нет! - воскликнул Гунтер.- Она - сестра моя,
И сестриному счастью мешать не вправе я.
Коль Этцелю готова женой Кримхильда стать,
О лучшей доле для нее не можем мы мечтать".

"Отвергли б,- бросил Хаген,- вы это сватовство,
Коль Этцеля бы знали, как знаю я его.
Ведь если в самом деле он трон разделит с нею,
Недешево расплатитесь вы за свою затею".

Король ему ответил: "Вовек тому не быть.
К тому же и не смог бы наш зять нас погубить:
Мы никогда не будем застигнуты врасплох".
Но Хаген вновь и вновь твердил: "Король, расчет ваш плох".

Спросили Гизельхера и Гернота потом,
Быть иль не быть Кримхильде за гуннским королем,
И оба брата дали согласие на брак.
Не удавалось убедить лишь Хагена никак.

Тут Гизельхер Бургундский стал вразумлять вассала:
"Кримхильде причинили вы, Хаген, зла немало,
И если счастье снова познать ей суждено,
То вам замужеству ее препятствовать грешно".

Млад Гизельхер добавил: "На вас одном вина
За то, что к вам враждою сестра моя полна:
Вред столь безмерный вами Кримхильде нанесен,
Что в горе и несчастиях ей равных нет средь жен".

Рек Хаген: "Я б не спорил, не знай я наперед,
Что, коль женою Этцель Кримхильду назовет,
Она, наш давний недруг, возьмет-таки свое:
Немало будет витязей на службе у нее".

На эти речи Гернот ответил: "Не беда!
Нам ни сестра, ни Этцель не причинят вреда:
Покуда оба живы, мы к гуннам ни ногой.
Нет, честь не дозволяет нам расстроить брак такой".

Твердил упрямо Хаген: "С ума сошли вы, что ли?
Ведь коль заменит Хельху Кримхильда на престоле,
Она уж не преминет беду на нас навлечь.
Нет, о ее замужестве идти не может речь".

Млад Гизельхер, сын Уты, вспылил и молвил так:
"Не каждый здесь меж нами, как вы, Кримхильде враг.
Я, что б вы ни сказали, ее удаче рад.
Вреда и зла родной сестре желать не может брат".

Умолк сердито Хаген и помрачнел лицом,
А Гунтер, смелый Гернот и Гизельхер втроем
Решили, что не станут мешать сестре своей,
Коль с Этцелем в супружество вступить угодно ей.

Промолвил славный Гере: "Вдове внушу легко я,
Что отвергать нет смысла ей сватовство такое.
Богат владыка гуннов, могуч и знаменит.
Брак с ним за все страдания ее вознаградит".

Немедля к королеве отправился вассал
И, встреченный радушно, Кримхильде так сказал:
"Готовьте мне награду за радостную весть.
Все ваши беды кончились - вас ждет большая честь.

Велел вам брат ваш Гунтер поведать, госпожа,
Что прибыло посольство к нам из-за рубежа:
Сильнейший и славнейший меж всеми королями
В законное супружество вступить желает с вами".

"Ни вам, ни государю,- она в ответ гонцу,-
Над женщиной несчастной смеяться не к лицу.
Кому еще на свете могу я быть нужна?
Какую радость мужу даст подобная жена?"

Затем, узнав, что Гере ее не убедить,
К вдове решили Гернот и Гизельхер сходить
И долго ей внушали, как братья и друзья,
Что Этцеля она должна избрать себе в мужья.

На все лады старались, но так и не смогли
Склонить к второму браку Кримхильду короли.
Тогда они взмолились: "Пусть будет так, сестрица,
Но хоть посланцу Этцеля дозвольте к вам явиться".

Она в ответ: "Согласна на это я вполне.
Был Рюдегер достойный всегда любезен мне.
Вот если бы приехал сюда гонец иной,
Вовеки б не добился он свидания со мной".

Добавила Кримхильда: "Скажите, чтоб посол
Со мною завтра утром поговорить пришел.
Я сообщу маркграфу сама свое решенье".
И королева впала вновь в печаль и сокрушенье.

Но Рюдегер почтенный как раз и вел к тому,
Чтоб повидаться с нею дозволили ему.
Маркграф умом был светел и жизнью умудрен,
И в том, что убедит вдову, не сомневался он.

Когда заутра в храме обедня отошла,
Народ взглянуть сбежался на гуннского посла,
Который вел к Кримхильде богатырей своих
В доспехах раззолоченных и платьях дорогих.

Всю ночь прогоревала, глаз не сомкнув, она,
А утром рано встала и села у окна.
Обычный вдовий траур был, как всегда, на ней,
Зато уж женщины ее оделись попышней.

Вошел лишь сам-двенадцать в покои к ней маркграф,
И встретила Кримхильда, поспешно с места встав,
Его у самой двери с радушием большим,
Чтоб показать, как глубоко вошедший ею чтим.

На стулья указала вдова своим гостям.
Вокруг нее сидело немало милых дам,
Зато вельмож бургундских там было не видать,
Коль Эккеварта смелого и Гере не считать.

Там не цвели улыбки, не раздавался смех -
Сочувствие к Кримхильде переполняло всех.
У ней промокло платье от горьких слез насквозь,
Что зоркому бехларенцу заметить удалось.

Посол возвысил голос, такую речь держа:
"Дозвольте мне с друзьями подняться, госпожа,
И, перед вами стоя, вам сообщить ту весть,
Из-за которой мы, гонцы, и очутились здесь".

Она в ответ: "Вас видеть я рада всей душой
И вам внимать готова с охотою большой:
Всегда приятно слушать подобного посла".
Но догадались многие, что весть ей не мила.

Бехларенский правитель сказал вдове тогда:
"Со свитою достойной прислал меня сюда
Мой повелитель Этцель, чтоб вам поведал я,
Что просит он, Кримхильда, вас избрать его в мужья.

Он вам любовь и дружбу решился предложить,
Чтоб в мире и согласье до смерти с вами жить,
Как жил с покойной Хельхой, владычицей моей,
Которую оплакивал немало долгих дней".

Ответила Кримхильда: "Маркграф, не стал бы тот,
Кто знает, как жестоко печаль вдову гнетет,
Просить, чтоб согласилась она на брак с другим.
Ведь мною лучший из мужей когда-то был любим".

Посол не отступился: "Когда душа болит,
Ничто ее быстрее и лучше не целит,
Чем преданная дружба и верная любовь.
Найдите мужа по сердцу, и оживете вновь.

Король мой - обладатель двенадцати корон.
Вас, став супругом вашим, венчает ими он,
И всем распоряжаться вы будете вольны
В тех трех десятках государств, что им покорены.

Коль сесть вам доведется на Этцелев престол,
У вас, как и у Хельхи,- так продолжал посол,-
На службе будет много прославленных бойцов
И много девушек и дам из княжеских родов.

Вас Этцель заверяет, коль вы на брак согласны,
Что даст страною править вам столь же полновластно,
Как управляла Хельха, пока была в живых.
Хозяйкою вы будете у нас в делах любых".

Сказала королева: "Могу ли я опять,
Изведав столько горя, в супружество вступать?
Так много слез пролито по смерти мужа мной,
Что больше никому по гроб не стану я женой".

Но гунны возразили: "Не говорите так.
Почет, богатство, счастье - все принесет вам брак.
Желанья ваши будет предупреждать супруг,
А у него достаточно и ленников и слуг.

Из дев, служивших Хельхе, и тех, что служат вам,
Себе такую свиту составите вы там,
Что будут к вам съезжаться бойцы из разных стран.
Не отвергайте наш совет: от всей души он дан".

Она в ответ учтиво: "Беседу мы прервем,
Но коль вы утром снова ко мне придете в дом,
Вам сообщить смогу я решение свое".
И гуннские воители покинули ее.

Когда ушли на отдых все спутники посла,
Кримхильда Гизельхера и Уту призвала
И твердо объявила, что замуж не пойдет
И что в тоске по Зигфриду весь век свой проведет.

Но Гизельхер промолвил: "Сказали гунны мне,-
И этому я верю, сестра моя, вполне,-
Что ты печаль забудешь, став королевой их.
Как ни суди об Этцеле, завидный он жених.

От Роны вплоть до Рейна он всех людей славней.
От Эльбы и до моря нет короля сильней.
Ты радоваться будешь, что обвенчалась с ним -
Положит этот брак конец страданиям твоим".

"Что говоришь ты, брат мой? - воскликнула вдова.-
Осталось мне лишь плакать, покуда я жива.
Украсить двор супруга собой не может та,
Кем навсегда утрачена былая красота".

Тут ласково сказала ей королева-мать:
"Должна совету братьев, дитя мое, ты внять.
Себе ж на благо, дочка, друзей своих послушай,
А то уж слишком долго скорбь тебе терзает душу".

Подумала Кримхильда, что будет вновь она
Казною и одеждой всех одарять вольна,
О чем напрасно Бога молила много раз,
С тех пор как Зигфрид, муж ее, безвременно угас.

Но тут же спохватилась: "Коль христианка я,
Язычника невместно мне избирать в мужья,
Не то моим уделом до смерти будет стыд.
Нет, гунн своим могуществом меня не соблазнит".

На том и порешила почтенной Уты дочь,
Однако размышляла еще весь день и ночь
И плакала в постели до самого утра,
Пока идти к заутрене ей не пришла пора.

Три короля бургундов туда явились тоже
И речь вели с Кримхильдой, идя из церкви Божьей,
О том, что руку гунна ей отвергать не след,
Но не обрадовал вдову их дружеский совет.

Посланцев пригласили в покои к ней затем,
А так как ожиданье наскучило им всем,
То, чтоб скорей услышать в ответ иль "нет", иль "да"
И распроститься с вормсцами на долгие года,

Решил покончить с делом немедленно маркграф,
Хозяевам радушным и их сестре сказав,
Что медлить он не может - не близок путь домой.
Был встречен у порога сват Кримхильдою самой.

Учтиво и любезно он стал просить ее
Ему поведать тотчас решение свое -
Ведь он еще не знает, что Этцелю сказать,
Но от Кримхильды услыхал бехларенец опять,

Что в брак вступать вторично у ней охоты нет.
"Вы, госпожа, неправы,- промолвил он в ответ.-
Зачем вам бесполезно свою красу губить,
Когда могли бы счастливы вы с новым мужем быть?"

Но просьбы были тщетны, покамест наконец
Кримхильду не уверил вполголоса гонец,
Что облегчит ей бремя ее невзгод былых,
И сразу легче сделалось вдове от слов таких.

Он ей сказал: "Не плачьте, владычица моя.
Когда бы вашим другом у гуннов был лишь я,
То и тогда б любого, кто оскорбил бы вас,
От рук моих дружинников никто уже не спас".

Она, услышав это, утешилась вполне
И молвила маркграфу: "Тогда клянитесь мне,
Что за меня отметите любым моим врагам".
И ей ответил Рюдегер: "Такой обет я дам".

С вассалами своими он перед нею встал,
Ей крепко стиснул руку и громко клятву дал
Во всем служить Кримхильде и обнажить свой меч,
Коль это будет надобно, чтоб честь ее сберечь.

Верна осталась мужу и в этот миг вдова.
"Пускай,- она решила,- меня чернит молва.
Что в том, коль я меж гуннов друзей себе сыщу
И недругу с их помощью за Зигфрида отмщу?

Их королю подвластно немало храбрецов,
Я ж привязать сумею к себе его бойцов:
Быть щедрою нетрудно, когда твой муж богат;
А в Вормсе Хаген скаредный прибрал к рукам мой клад".

"На брак,- она сказала,- могла б я согласиться,
Но ваш король - язычник, не хочет он креститься.
К лицу ли христианке идти с ним под венец?" -
"Отбросьте в том сомнения,- ответил ей гонец.-

У Этцеля на службе довольно христиан.
К тому ж другая вера - в супруге не изъян:
Кто вам мешает мужа к крещению склонить?
Ничто вам не препятствует с ним жизнь соединить".

Вновь молвили ей братья: "Согласье дай, сестра.
Забыть печаль и горе тебе давно пора".
Они втроем Кримхильду упрашивали так,
Что с Этцелем вдова вступить пообещала в брак.

Пожав маркграфу руку, она произнесла:
"В край гуннов я готова сопровождать посла,
Но прежде чем уехать, с собой я позову
Тех, кто решил не покидать несчастную вдову".

Бехларенец на это промолвил в свой черед:
"Пусть их при вас лишь двое,[9] зато со мной - пятьсот.
Надежной стражей будет в пути такая рать,
И незачем в Бургундии вам свиту набирать.

С отъездом поспешите - нам медлить здесь не след,
И верьте: я с дружиной исполню свой обет
Во всем беспрекословно повиноваться вам,
Иль пусть уделом будут мне бесчестие и срам.

Послушайтесь совета - его дает вам друг:
За сбруей и конями скорее шлите слуг,
А сами собирайте в дорогу дев своих.
Немало к нам бойцов в пути примкнет, увидев их".

Осталось у Кримхильды кой-что с тех давних дней,
Когда покойный Зигфрид на Рейн приехал с ней.
Пристойно снарядиться сумела в путь она.
Нашлись и седла добрые для всех девиц сполна.

Запас одежд хранила вдова с былых времен.
Теперь меж спутниц ею он был распределен,
Чтоб не пришлось краснеть им за свой убогий вид,
Приехав к гуннам, чей король богат и знаменит.

Осмотр ларцам и скрыням с нарядами чиня,
Трудилась королева четыре с лишним дня.
Велела кладовые затем она открыть -
Хотелось ей людей посла достойно одарить.

Хоть клада нибелунгов лишиться ей пришлось,
Того, что у Кримхильды отнять не удалось,
Сто лошадей на вьюках не увезли бы сразу.
Но Хаген воспротивился и тут ее приказу.

Он молвил: "От Кримхильды прощенья я не жду
И золото не выдам, чтоб не попасть в беду.
Вдове я не позволю распоряжаться им -
Она его намерена раздать врагам моим.

Как гуннам груз подобный ни трудно увезти,
Им лошадей поможет она приобрести,
А после на меня же их исподволь натравит.
Нет, Хагена ключи отдать Кримхильда не заставит".

До слез такие речи Кримхильду довели.
Помочь пообещали ей братья-короли,
Но даже им отказом ответил их вассал,
И только Рюдегер вдове с улыбкою сказал:

"Вам, госпожа, не надо о золоте тужить.
Ведь Этцеля сумели вы так приворожить,
Что он не пожалеет для вас казны своей,
А уж ее не издержать вам до скончанья дней".

"Нет в мире королевы,- она в ответ ему,-
Которой бы достался клад, равный моему,
Но Хаген вероломный прибрал его к рукам".
Тут Гернот, устыдись, пошел в сокровищницу сам.

Рукою королевской он двери распахнул,
И тридцать тысяч марок своей сестре вернул,
И вместе с нею гуннов стал оделять казной.
Порадовался этому и Гунтер всей душой.

Но Этцелев посланец промолвил: "Государь,
Пусть даже королеве вернут весь клад, что встарь
Из края нибелунгов был в Вормс перевезен,
Ни госпожой моей, ни мной не будет принят он.

Велите деньги спрятать - какая в них нужда?
Я золота немало и сам привез сюда.
На путь обратный хватит с лихвой у нас его.
Не гневайтесь, но не возьму у вас я ничего".

А девушки Кримхильды меж тем без лишних слов
Ее добро грузили в двенадцать сундуков
Да так, что ухитрились их доверху набить
Наичистейшим золотом, какое может быть.

Лишь десять сотен марок не уместилось там,
И раздала Кримхильда их тут же по церквам,
За Зигфрида усердно молиться наказав.
Столь нерушимой верностью был поражен маркграф.

"Найду ль,- вдова спросила,- я здесь, в земле родной,
Друзей, готовых к гуннам последовать за мной?
Тот, кто согласен ехать, пусть из казны моей
Получит деньги, чтоб купить одежду и коней".

Дал Эккеварт отважный на это ей ответ:
"У вас я, королева, на службе много лет.
Вам, что бы ни случалось, я оставался верен
И столь же преданным слугой быть до конца намерен.

С собой возьму я к гуннам пятьсот мужей своих.
Защитников надежных вы обретете в них.
Меня ж к разлуке с вами принудит смерть одна".
И поклонилась витязю признательно она.

До час отъезда пробил, коней ввели во двор,
И слезы омрачили друзьям Кримхильды взор.
Преисполняла Уту и многих дам печаль -
Так было с бедною вдовой им расставаться жаль.

Везла с собой Кримхильда сто знатных юных дев,
Их, как и подобало, богато разодев.
Неистово рыдали они в тот день от горя,
Но утешители для них нашлись у гуннов вскоре.

С собою для охраны взяв тысячный отряд,
Млад Гизельхер и Гернот, как долг и честь велят,
Сопровождали долго печальницу-сестру,
Но брат их Гунтер с полпути вернулся ко двору.

Начальник кухни Румольт, и Ортвин вместе с ним,
И благородный Гере с усердием большим
До самого Дуная заботились о том,
Чтоб на ночлегах не было у дам нужды ни в чем.

Посол перед отъездом гонцов послал вперед -
Пусть Этцелю доложат, что Рюдегер везет
Прекрасную Кримхильду к владыке своему.
Сумел жену в Бургундии маркграф добыть ему.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: АВЕНТЮРА XXI. О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ЕХАЛА К ГУННАМ

Источник: Песнь о Нибелунгах. – Л.: Наука, 1972.