Иллюстрации Кукрыниксов к сказу Лескова "Левша"
       
       
 
 
 
 Главная
 
Лесков Н. С.
Фото Н. Чеснокова. СПБ. 1891-1893 гг.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
ИЛЛЮСТРАЦИИ КУКРЫНИКСОВ
К СКАЗУ Н. С. ЛЕСКОВА "ЛЕВША"
[1]
 
Подзаголовок Николая Семеновича Лескова – "Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе" – определил стилевую задачу иллюстраторов. Сказ – значит быль, притворившаяся сказкой. Якобы веселое и смешное действо, балаган, а на самом-то деле подлинная история погибели замечательного таланта. Кукрыниксы, думается, стремились проникнуть в саму интонацию Лескова, в темп его речи – плавной и резкой, патетической и обыденной, с завитушками поговорок да прибауток и вместе с тем прямой, гневной, обличительной. Главное в языке "Левши" – диалоги, воспроизведение разговоров во дворцах да избах, вопросы да хлесткие ответы. Театр? Да, именно так и прочли Кукрыниксы "Левшу".

Но театр особый – представление на ярмарочной площади, словно бы реконструиромое нынешним детским театром. Спектакль о спектакле.

Разумеется, обратившись к "Левше", Кукрыниксы не могли не вспомнить замечательное издание лесковского сказа с иллюстрациями Николая Васильевича Кузьмина, вышедшее пятнадцать лет назад. То была прекрасная умная книга. Книга Лескова для взрослых, много знающих в русской истории людей... Вызывающая на память народный эстамп-лубок. Открывающая подтекст Лескова – его пронзительную умную нежность, горькую его поэзию.

У Кукрыниксов была иная, совсем иная цель. В тридцатые годы, когда Алексей Максимович Горький шефствовал над "нераздельной и единосущной троицей", определяя ее путь в искусстве, он говорил: "Особенно важная и серьезная задача – дать детям книги о том, откуда взялась частная собственность... Эта задача может быть разрешена и рядом исторических книг, и острыми политическими памфлетами, и бытовой сатирой, направленной против пережитков собственничества..."

Политический памфлет – важнейшая краска театра Кукрыниксов в "Левше". Словно персонажи "comedia del arte", стоят в заставке к первой главе англичане с императором Александром и "донским казаком" Платовым: почти плоские цветные фигуры, словно бы вырезанные из ватмана игрушечные человечки, на которых надето бумажное же платье. Возникают декорации – тоже плоская (обыкновенная линеечка на белом поле) лестница, по которой идут государь с Платовым в кунсткамеры, пузатые бюсты и "Аболон полведерский", что держит в одной руке мортимерово ружье, а в другой пистолю. Этот невиданный Аболон и на супере – словно бы карикатурный эпиграф о поругании искусства, о чудовищной прагматике, так давно осмеянной Лесковым.

На суперобложке присутствует деталь, которой нет в картинке, повторенной внутри книги: тяжелые золотые шнуры на черном плотном фоне, будто бы отодвинутый театральный занавес. Деталь у Кукрыниксов всегда очень значительна, она не могла явиться случайно и здесь. "Театр в книге-театре" – вот что она означает, как думается.

Наконец, на страницах "Левши" появляются героические персонажи – трио тульских оружейников, – и тогда исчезает ядовитый цвет, выбранный художниками для персонажей карикатурных, серые зипуны и ржавые редковолосые головы глядят со страниц драгоценной подлинностью. Еще немного, и цвет совсем бы исчез... Но условность сказового театрализованного повествования этого бы не допустила, и потому в сценах унижения Левши цвет – мертвенно-глухой, фантастический, особенно на полу "простонародной обухвинской больницы".

Художники дали к каждой главе некий пейзажно-событийный занавес-заставку: здесь Тула – город "первых знатоков в религии" – с косыми куполами бесчисленных церквей и проезжая дорога с мчащейся коляской Платова и свистовыми казакми, поливающими ямщика "без милосердия", чтобы скакал. Здесь Николай, восседающий на троне под двуглавым орлом, а по обе стороны от стула-трона принцесса Александра Николаевна и Платов; здесь и несущиеся от Петербурга до Лондона курьер с Левшою, и Лондон с туманными силуэтами парламента, Биг-Бена и яркими, как конфетная обертка, плоскими фигурами важных гуляющих англичан...Подымется такой занавес, а за ним страничная иллюстрация – смешное и грустное действо великого Лескова, "эпос... с очень человечкиной душою".

Словно бы наводя бинокль на какие-то сценические детали, изобразили Кукрыниксы предметы – концовки глав. Смешные эти концовки? Нет, иронические. Важное чувство в эмоциональной палитре маленького читателя. "Мелкоскоп" на царской малиновой подушке с золотыми кистями, блошиная подкованная нога сквозь увеличивающую линзу, чищенное толченым кирпичом ружейное дуло и пустая генеральская перчатка, воткнувшая туда свой палец...

А в эпилоге книги появляется грустная медаль – светло-желтая, с белым профилем Левши, лавровой ветвью, инструментом тульского оружейника. Медаль помещена под абзацем печального лесковского размышления: "машины сравняли неравенство талантов и дарований, и гений не рвется в борьбе против прилежания и аккуратности".

Рассмотрев кукрыниксовского "Левшу", мысленно возвращаюсь к его давнему истоку – журнальным иллюстрациям к "Лазоревой степи" Михаила Шолохова. И становится понятным графический принцип художников: переводить на язык изобразительного искусства не сюжет и не события книги сами по себе, но слово и интонацию писателя, и ненавязчиво, будто бы в игре, передавать их читателю, вызывая в нем благородный гнев к насилию и нежность к таланту.

Источник: Пистунова А. М. Единосущная троица. – М.: Советская Россия, 1978. Глава "Эпос... с очень человечкиной душою" (с.244-249).

"В 70-х годах свое прочтение "Левши" предлагают в своей серии Кукрыниксы. Эта серия широко известна, увенчана медалями и премиями. Стиль авторов узнаешь в ней моментально: рисунки "наэлектризованы" саркастической экспрессией; лесковский сюжет пережит, как и у Кузьмина, "изнутри", но резче, злее... Как удачно заметил один критик, здесь художники уязвлены за Левшу, так что чувствуется почти личная их обида; при гневном, "щедринском" поставе пера Кукрыниксы легко нашли своим чувствам стилистическое решение, подсказанное скорее многолетней работой в сфере политической карикатуры с ее ненавистью к объекту, чем проникновением в дух лукавого лесковского письма."
Л. А. Аннинский.
 
 

"Подали мелкоскоп, и государь увидел, что возле блохи действительно на подносе ключик лежит..."
 

"Платов остался с обидою и лег дома на досадную укушетку, да так и лежал да покуривал Жуков табак без перестачи..."
 

"Оружейники его вполне успокоили:
– Тонкой работы, – говорят, – мы не повредим и бриллианта не обменим, а две недели нам времени довольно, а к тому случаю, когда назад возвратишься, будет тебе что-нибудь государеву великолепию достойное представить.
А что именно, этого так-таки и не сказали."
 

"Платов из Тулы уехал, а оружейники три человека, самые искусные из них, <...> попрощались с товарищами и со своими домашними да, ничего никому не сказывая, взяли сумочки, положили туда что нужно съестного и скрылись из города."
 

"– Сиди, – говорит, – здесь до самого Петербурга вроде пубеля, – ты мне за всех ответишь. А вы, – говорит свистовым, – теперь гайда! Не зевайте, чтобы послезавтра я в Петербурге у государя был."
 

"... в чем был: в опорочках, одна штанина в сапоге, другая мотается, а озямчик старенький, крючочки не застегиваются, порастеряны, а шиворот разорван; но ничего, не конфузится.
– Что же такое? – думает. – Если государю угодно меня видеть, я должен идти; а если при мне тугамента нет, так я тому не причинен и скажу, отчего так дело было."
 

"Подали ему ихнего приготовления горячий студинг в огне, – он говорит: «Это я не знаю, чтобы такое можно есть», и вкушать не стал; они ему переменили и другого кушанья поставили."
 

"Они его тоже и своим дамам казали, и там ему чай наливали..."
 

"Не столь его занимало, как новые ружья делают, сколько то, как старые в каком виде состоят. Все обойдет и хвалит, и говорит:
– Это и мы так можем.
А как до старого ружья дойдет, – засунет палец в дуло, поводит по стенкам и вздохнет:
– Это, – говорит, – против нашего не в пример превосходнейше."
 

"А левшу свалили в квартале на пол и спрашивают:
– Кто такой и откудова, и есть ли паспорт или какой другой тугамент?
А он от болезни, от питья и от долгого колтыханья так ослабел, что ни слова не отвечает, а только стонет."
 

"Привезли в одну больницу – не принимают без тугамента, привезли в другую – и там не принимают, и так в третью, и в четвертую – до самого утра его по всем отдаленным кривопуткам таскали и все пересаживали, так что он весь избился. Тогда один подлекарь сказал городовому везти его в простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают."
 

"Удивительным манером полшкипер как-то очень скоро левшу нашел, только его еще на кровать не уложили, и он в коридоре на полу лежал и жаловался англичанину.
– Мне бы, – говорит, – два слова государю непременно надо сказать."
 
"...Еще одна работа художников – лесковский "Левша". Пожалуй, невозможно более полное и органичное слияние литературного текста с его художественным воплощением. Рисунки Кукрыниксов не просто иллюстрации. Каждый рисунок – самостоятельное произведение искусства. Они как бы дополняют и расширяют звучание литературных образов, созданных Лесковым, раскрывают историческую обстановку, доносят до нас лицо и нравы давно ушедшей эпохи.

Вглядитесь, сколько умного и доброго лукавства в скромном облике великого труженика Левши. Какой размашистой удалью веет от фигуры атамана Платова. По-разному изображены и русские цари: Александр I – "плешивый щеголь, враг труда", как навеки заклеймил его Пушкин, – исполнен подобострастного преклонения перед всем иностранным; жестокой тупостью веет от Николая Палкина, солдафона, убийцы декабристов.

Чистые и радостные краски, которыми исполнены рисунки, как бы подтверждают народную сказовость лесковского повествования. В этих красках синева бескрайнего неба, празелень рек и озер, алые отсветы зорь и закатов – все то, чем щедрая русская земля окружает нас с колыбели, учит красоте и воспитывает талант..."
Л. Б. Либединская ("О волшебнике слова и волшебниках кисти" в книге: Лесков Н.С. Левша. – М.: Детская литература, 1981)

1. Кукрыниксы – творческий коллектив советских художников-графиков и живописцев, в который входили действительные члены АХ СССР, народные художники СССР (1958), Герои Социалистического Труда Михаил Васильевич Куприянов (1903–1991), Порфирий Никитич Крылов (1902–1990) и Николай Александрович Соколов (1903–2000).
Псевдоним «Кукрыниксы» составлен из первых слогов фамилий Куприянова и Крылова, а также первых трёх букв имени и первой буквы фамилии Николая Соколова. Три художника работали методом коллективного творчества (каждый также работал и индивидуально – над портретами и пейзажами). Наибольшую известность им принесли многочисленные мастерски исполненные карикатуры и шаржи, а также книжные иллюстрации, созданные в характерном карикатурном стиле.
За иллюстрации к сказу Н. С. Лескова "Сказ о тульском косом Левше и стальной блохе" были награждены золотой медалью АХ СССР.

См. также иллюстрации Кукрыниксов: Комплект открыток с иллюстрациями к сказу "Левша". (вернуться)

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Главная страница
 
 
Яндекс.Метрика