Ранние годы жизни И. А. Крылова. Десницкий А. В.

Иван Андреевич Крылов родился в ... Не так-то легко точно установить, когда началась его жизнь. Официально принятая дата — 1769 год. Но в прошлом веке ею был 1768-й. Однако можно оспаривать как одну, так и другую. Такие недоразумения были и при жизни Крылова. Более того, события, связанные с датой рождения писателя, имели немалое значение для его творчества, а временами — и чрезвычайное влияние на его жизнь.

Метрическая запись года рождения Крылова не сохранилась, поэтому все попытки определить его на основании других, хотя и многочисленных, но недостаточно достоверных источников не могли увенчаться успехом. Однако в обращении к таким источникам есть определенный смысл. Вот, в частности, один из них — Русский биографический словарь, в котором читаем: «Тотчас после смерти отца, в июне 1778 г., Крылов, обозначенный в бумагах «пятнадцатилетним», переведен тем же чином в губернский магистрат»[2]. Год смерти отца Крылова известен. Это — 1778-й. Не трудно подсчитать, что год рождения писателя получается — 1763-й. Можно думать, что Крылову для более легкого определения на службу прибавили лет, один-то уж год почти наверняка. Как видим, разница с принятой датой значительна, в связи с ней должны измениться все представления о ранней жизни и деятельности Крылова. Но обо всем этом — в свое время и на своем месте.

Впоследствии, говоря о смерти отца, И. А. Крылов утверждал, что это случилось, когда ему было 13 лет. Таким образом эти сведения указывают на середину, а то и на первую половину 60-х годов как на время рождения Крылова. Однако официально признанной датой стала другая, но тоже связанная со смертью Андрея Прохоровича Крылова. В том же 1778 году его вдова подписала, прошение императрице Екатерине II о помощи своей осиротевшей семье. В нем возраст старшего сына — «десятый год», откуда следует, что И. А. Крылов родился в 1769 году. Вот этот-то документ и явился решающим, на его основании и утверждается год рождения писателя. Для дореволюционного времени было естественным считать наиболее важным документ «на царское имя». Однако нам он кажется таким же «второстепенным», как и первая служебная запись, даже еще менее заслуживающим доверия. Марья Алексеевна, мать Крылова, вполне могла подписать документ, в котором был приуменьшен возраст одного, а то и обоих сыновей. Тогда считалось: что дитя до семи лет — младенец, после семи лет — отрок, а после пятнадцати — юноша. Пока прошение рассматривалось, Крылов стал бы уже юношей, да и младший сын Марии Алексеевны, возможно, приблизился бы к отроческому возрасту. По прошению же получилось очень жалостно: вдова с двумя малолетними детьми, «одному десятый, другому второй год». Конечно, Марья Алексеевна не сама сочиняла прошение. Такой ответственный документ «на высочайшее имя» следовало писать каллиграфически[3], человеку, который знал, как такие бумаги составляются. Эти соображения дают нам возможность отправляться не от даты в «царском документе», а от заявлений самого Крылова, и проверять их истинность по ходу изложения книги.

Начиная писать чью-либо биографию, обычно после сообщения даты рождения называют место, где человек родился. И опять невозможно сообщить о Крылове что-либо бесспорное. Чаще всего указывают Москву. Но — предположительно. Зато мы знаем, где прошло его детство, в каком крае, среди каких людей, а это-то особенно и важно.

Андрей Прохорович Крылов, отец писателя, был из неродовитых дворян, получивший дворянское звание за выслугу офицерского чина. Не было у него ни поместьев, ни деревень.

Личностью в некоторой мере «исторической» Андрей Прохорович стал с того времени, когда принял участие в обороне дворянского государства от восстания под предводительством Пугачева.

В самом начале «пугачевщины» он был одним из первых екатерининских офицеров, которые оказали деятельное и успешное сопротивление «мятежникам». Он находился в Яицком городке, когда Пугачев со своим отрядом подступил к его укреплениям. Капитан Крылов не растерялся и сумел организовать оборону. Пугачевскому отряду, оставленному для осады города, взять его так и не удалось. Когда осада была снята, Андрею Прохоровичу Крылову было поручено отыскать «изменников» самодержавию Екатерины, что он, по свидетельству начальника «секретной комиссии» генерал-майора П. С. Потемкина, с успехом и выполнил.

Когда восстание было подавлено, Андрей Прохорович рассчитывал на награду. Екатерина не только широко награждала отличившихся усмирителей, но и разрешила дворянам-офицерам самим подавать просьбы о награде, ссылаясь на свои заслуги. Андрей Прохорович воспользовался этим разрешением. Ответ задержался. Разобиженный слуга подал в отставку. Ее приняли, и он уехал в Тверь, где через некоторое время поступил на гражданскую службу.

На гражданской службе он вскоре занял довольно видное положение, став вторым председателем городского магистрата Твери. Вторые председатели ведали делами полицейскими, уголовными, делами питейного ведомства. Кто же, как не вчерашний усмиритель восстания крестьян, годился на то, чтобы держать их в повиновении, в должном почтении к законам самодержавного правления Екатерины II?

В интервью, взятом г-жой Карлгоф у самого Крылова, читаем: «Андрей Прохорович не оставил после себя почти никакого состояния, но оставил несколько книг, которые собирал в продолжение своей жизни. Эта библиотека лежала не в богатых шкафах, но в полуразвалившемся сундуке, в пыли и беспорядке. Марья Алексеевна Крылова вывела на свет эти спрятанные сокровища и сама составила себе план образования своего сына»[4].

Судя по состоянию его «библиотеки», Андрей Прохорович в последние годы своей жизни не занимался образованием старшего сына. Однако к службе начал приучать его рано. Интересные сведения об этом даны Ф. В. Булгариным, лично знакомым с Крыловым: «В Твери И. А. (Крылов. — Ред.) нашел случай доставать книги для прочтения. День и ночь занимался он чтением и часто даже пренебрегал для того службою. И. А. сказывал мне, что повытчик[5] его был человек грубый и сердитый и не только журил его за пустые и бесполезные занятия, то есть за чтение, но, застав его за книгою, иногда бивал его по голове и по плечам, и, сверх того, жаловался отцу, который также наказывал его-за нерадение к службе»[6]. Булгарин, видимо, со слов И. А. Крылова характеризовал Андрея Прохоровича как человека, отличавшегося «крутым нравом». И. А. Крылов начал служить подканцеляристом[7] в Калязинском нижнем земском суде[8] в 1777 году, а в следующем году отец перевел его на службу в Тверской губернский магистрат. Ему в то время было, как можно думать, лет одиннадцать-двенадцать, самое время для начала работы в канцелярии по представлению отца.

Конечно, Булгарин — источник сведений сомнительный. Он — полицейский доносчик, известный как враг Пушкина. От него естественно ждать тенденциозного[9] толкования фактов. В данном случае он должен был бы с почтением отнестись к верному служаке императрицы Екатерины И. Однако этого-то и нет в его сведениях.

Итак, Крылов не только не содействовал сыну в получении образования, но, наоборот, препятствовал, считая чтение книг «бесполезным занятием», порождающим «нерадение к службе».

По всем имеющимся сведениям, грамоте И, А. Крылова учила мать, она следила за его занятиями. Видимо, по ее настоянию Андрей Прохорович устроил сына учиться французскому языку. Но ненадолго. Как только отец решил, что можно определить мальчика на службу, то не только прекратил занятия, а, как мы видели, даже стал запрещать ему читать книги. После смерти мужа Марья Алексеевна постаралась наверстать упущенное. Она пыталась пристрастить сына к чтению, стала учить его и французскому языку и даже игре на скрипке. Некоторые исследователи считали, что ранняя служба Крылова при отце была фикцией, а когда тот умер, юноше пришлось служить на самом деле, чтобы кормить семью. Мы считаем, что на самом деле было наоборот: при отце Крылов действительно служил, вынужденный бросить занятия, а оставшись с матерью, стал деятельно учиться, настолько забросив службу, что там совсем забыли о нем и спохватились лишь тогда, когда он стал переводиться в Петербург. Так же, как Ивана, Марья Алексеевна учила и другого, младшего, сына, Левушку; он тоже был обучен французскому языку и игре на скрипке. Причем действовала Марья Алексеевна систематически, «составив себе план образования своих сыновей».

Мы судим о том, какую роль в воспитании Крылова сыграли его родители по свидетельству его современников. Сам же он избегал разговоров об отце. Впрочем, два исключения все же известны.

Одно — это его так называемое интервью, данное г-же Карлгоф для детского журнала «Звездочка» в конце 1843 года.

Приведем из него отрывок:

Он «был военным, следовательно, не имел постоянного местопребывания. Жена его и маленький сын везде сопровождали его в походной жизни. Во времена Пугачева (вы, верно, знаете, кто был Пугачев и как он злодействовал в северо-восточной России, следовательно, мне нечего об этом распространяться) Андрей Прохорович Крылов — так звали отца нашего знаменитого баснописца — находился в одной из уральских крепостей, а жена его и сын жили в Оренбурге. ...Оренбург не попал в руки злодея, и он сам был схвачен и отвезен в Москву. Когда все беспорядки прекратились, отец Крылова оставил военную службу и получил место председателя в Тверском губернском магистрате. Тогда учебные казенные заведения не были так благодетельно распространены, как теперь; тогда мало было средств для образования, особливо для людей недостаточных, французский гувернер считался тогда источником мудрости, из коего с жадностию черпали сомнительные сведения все, кто мог получить к нему доступ, и потому гувернер учил детей не только того дома, в котором жил, но и родственников, и знакомых этого дома. Поучиться у француза — каждый считал за большое счастие. У тверского губернатора жил подобный мудрец — и отец Крылова, следуя общему примеру, отдал своего сына к нему в ученье; но Иван Андреевич рассказывает, что учитель был не слишком сведущ, и поэтому, ученики его мало успевали. < ...>

На тринадцатом году своей жизни Иван Андреевич лишился отца»[10].

Из этого «интервью» видно, как Крылов избегал сообщать о своем родителе что-либо такое, чего нельзя было бы использовать в статье с непосредственной ссылкой на него.

Другой разговор, к которому мы обратимся, был у него с А. С. Пушкиным. Этот разговор, записанный Пушкиным, пригодится нам, как и только что приведенное интервью, еще не раз, поэтому воспроизведем его полностью:

«Показания Крылова (поэта).
Отец Крылова (капитан) был при Симанове в «Яицком городке». Его твердость и благоразумие имели большое влияние на тамошние дела и сильно помогли Симанову, который вначале было струсил, Иван Андреевич находился тогда с матерью в Оренбурге. На их двор упало несколько ядер, он помнит голод и то, что за куль муки заплачено было его матерью (и то тихонько) 25 р.! Так как чин капитана в Яицкой крепости был заметен, то найдено было в бумагах Пугачева в расписании, кого на какой улице повесить и имя Крыловой с ее сыном. Рейнсдорп был человек очень глупый. Во время осады вздумал он было ловить казаков капканами, чем и насмешил весь город, хоть было и не до смеху. После бунта Ив. Крылов возвратился в Яицкий городок, где завелася игра в пугачевщину. Дети разделялись на две стороны, городовую и бунтовскую, и драки были значительные. Крылов, как сын капитанский, был предводителем одной стороны. Они выдумали, разменивая пленных, лишних сечь, отчего произошло в ребятах, между коими были и взрослые, такое остервенение, что принуждены были игру запретить.
11 апреля 1833»[11].

Вот единственная прямая и точная запись воспоминаний Крылова о пугачевщине, об отце, о себе и своей семье в эти годы. Впервые она опубликована в наше время, прежние биографы Крылова не могли ее знать и пользоваться ею.

Наше рассуждение о том, кем были для Крылова его родители, кто из них определил его судьбу, было бы неполным, если бы мы не обратились к его собственным воспоминаниям не только об отце, но и о матери. Крылов так говорил о ней: «Она была простая женщина, без всякого образования, но умная от природы и исполненная высоких добродетелей». «От нее-то, кажется, он наследовал ум и прекрасные способности; ибо отец его был храбрый, но обыкновенный человек»[12].

Крылов о матери «никогда не мог вспоминать без сердечного умиления»[13]. Нельзя и тут обойти молчанием воспоминания Булгарина, который в 1845 году сообщил: «Воспитывался Крылов дома, по тогдашнему обычаю, т. е. был вскормлен и обучен русской грамоте, 4 правилам арифметики и молитвам. И. А. сказывал мне, что этим обязан он своей матери, доброй, тихой и набожной женщине. Отец его был человек добродушный, храбрый, но крутого нрава и мало занимался семейством»[14]. Карлгоф в 1843 году писала, что Крылов и «до сих пор вспоминает о матери как о первой радости, как о первом счастии жизни»[15].

Из воспоминаний В. Ф. Кеневича узнаем, что говорил Крылов о смерти матери: «это был первый и самый тяжелый удар в моей жизни»[16].

А что мы знаем о той среде, которая окружала Крылова за стенами родительского дома? Те юные годы, о которых сохранились некоторые более или менее связные воспоминания, проходили в Твери. Так каким же городом была Тверь конца XVIII века?

Вот какое описание Твери дает книжка «Путешествие ее императорского величества в полуденный край России, предприемлемое в 1787 году», интересная для нас тем, что она написана примерно в те годы, когда юноша Крылов жил в этом городе. «Сверх двух монастырей и 29 церквей, из коих две токмо деревянные, находится в нем: императорский дворец, губернаторский, вице-губернаторский, архиерейский и комендантский домы, семинария, гостиный двор, дворянское училище, градская школа, сиротский дом и множество каменных домов, частным людям принадлежащих». Автор путеводителя с гордостью сообщал, что город стоит на Волге, которая у татар называлась Идель, «что вообще значит большую и богатую реку, какова и в самом деле она есть в рассуждении отправляемого по ней судоходства и доставления ею из отдаленных мест российских произведений»; перечислял самые замечательные городские строения. Для характеристики общего фона тверской жизни любопытно заметить, что в путеводителе дворянское училище обозначено после семинарии и напечатано слово «Семинария»[17] с большой буквы, а «дворянское училище» — с маленькой. В книге ничего не говорится о тверском дворянстве, о купечестве же сказано со вниманием: «Купечество сего города весьма зажиточно. Главный торг их состоит в закупке пеньки и хлеба в низовых и украинских городах, которые они отправляют водою на барках к Санктпетербургскому порту; а притом в самом городе торгуют разными товарами».

Итак, мы видим Тверь времен Крылова оживленным городом на основном тракте империи, из Петербурга в Москву, и на водном пути из Поволжья в столицу государства. Отстроенная после пожара по планам лучших петербургских архитекторов, Тверь представляла собой хотя и сильно уменьшенную, но копию Петербурга. Город этот — крупный портово-перевалочный центр страны — был заселен не только помещиками тверской губернии, но и богатым купечеством, дававшим знать о себе и своих интересах, обгоняя дворян, выходя в общественной жизни города на самое видное место.

Не отставало от дворянства купечество и в области просвещения. Дворянская гимназия была открыта в 1779 году, а «градская школа» для купеческих и мещанских детей уже в 1776. Еще раньше была основана семинария. Когда семинария была единственным учебным заведением в городе, в ней учились не только дети духовенства, но и дети купеческие и дворянские. Им, конечно, нужны были «светские» науки, и семинария ввела, правда в ограниченном размере, и их, идя навстречу общегородским потребностям, да и необходимости снабдить своих учащихся каким-то минимумом общеобразовательных знаний.

Отсюда не следовало, что все тверские дворяне до 1779 года обучали своих детей в семинарии. Это делали лишь некоторые, а другие посылали их учиться, если хотели поближе, — в Москву, а то и в Петербург или попросту учили их дома.

Где же учился Крылов? Ясно, что не в гимназии. Она открылась для него слишком поздно. В «градской школе»? Но и в нее отдавать И. А. Крылова было тоже поздно. Когда она открылась в 1776 году, Крылову было, как мы считаем, лет десять. À в первый класс принимали шестилетних. Остается как будто семинария. Но он не учился и там. В книге «История Тверской духовной семинарии»[18], где есть список всех учившихся в ней, Крылова нет.

Обычно пишут, что Крылов учился только на дому. А между тем есть иные свидетельства. Так, С. Н. Глинка, современник Крылова, в своих «Записках» пишет следующее: «Баснописец наш Иван Андреевич Крылов, окончив воспитание в Тверском училище, приехал в Петербург круглым сиротой»[19].

Глинка ошибался, сообщая, что Крылов при переезде в Петербург был «круглым сиротой», а, ошибаясь в одном, он мог ошибиться и в другом, в том, что Крылов «окончил воспитание в Тверском училище». И все же это свидетельство не следует оставлять без внимания.

При изложении биографии о ранних годах Крылова приводятся воспоминания некоего тверского старожила, который рассказывал, как еще мальчиком будущий баснописец любил бывать там, где собирался народ: на площадях, берегах реки, прислушиваясь к живой речи «платомоек» и т, д. Но никогда не обращали внимания на то, что «Северная пчела», журнал, где впервые были помещены эти воспоминания, назвал этого тверского старожила (видимо, с его слов) «бывшим школьным товарищем Крылова». Таким образом, мы опять встречаемся с утверждением, что Крылов учился в школе. Достоверность этого факта подтверждалась Я. К. Гротом, который в статье «Литературная жизнь Крылова» повторил слова о тверском старожиле, «учившемся вместе с нашим баснописцем», и привел затем общеизвестную цитату[20]. Грот был лично знаком с Крыловым, который кое-что рассказывал ему о себе. Таким образом, это, собственно, третье свидетельство, что Крылов учился, живя в Твери, в школе.

Мы перебрали все школы, которые были в Твери во времена Крылова. Все, кроме частных. Иногда учеников в таких школах было мало, и мы сегодня назвали бы их учебными группами. У ряда лиц, сохранивших основные биографические сведения о тверском периоде жизни Крылова, находим сходные указания на то, что почти сразу по приезде в Тверь Крылов стал учиться у «губернаторского француза».

Следовательно, может иметься в виду частная школа как раз такого типа. То, что она была в доме губернатора, обязанного заботиться о просвещении дворянского юношества, в принципе вполне естественно.

Однако встречается и другое утверждение: Крылов получил образование не в домашней школе губернаторского француза, а в доме тверских помещиков Львовых. Известно, что отец Крылова был знаком по службе с одним из чиновных представителей этой семьи. Тверские Львовы были в родстве с Н. А. Львовым, столичным писателем, известным своей близостью к крупнейшим литераторам второй половины XVIII века Г. Р. Державину, И. И. Хемницеру и В. В. Капнисту. Тверские Львовы считали себя принадлежащими к просвещенному дворянству. Непосредственное же основание для утверждений об ученье Крылова в их доме дает замечание одного из биографов писателя: «В родительском доме наш Крылов учился грамоте, а первым началам некоторых наук и языков в приязненном семействе Львова, вместе с его детьми»[21].

Однако сведения Лобанова, человека видного в дворянском обществе, незначительного писателя начала XIX века, об ученье Крылова сбивчивы и неточны. Через несколько строк он вспоминает совсем другое, заявляя, что «во французском языке первые уроки получил он от гувернера, француза, жившего у тверского губернатора; потом продолжал учиться дома, сам собою, под надзором своей матери»[22].

Но свидетельство Лобанова подкрепляется другим, идущим от одного из членов Львовского семейства, Е. Н. Львовой:

«Иван Андреевич Крылов жил долго в доме у Николая Александровича Львова, где он был принят 12-тилетним мальчиком по бедности; отец его был бедный тверской дворянин и, не имея возможности воспитывать сына своего Ванюшу дома, отдал его Петру Петровичу Львову, который с умным мальчиком занимался, учил чему мог, а между тем, как Ванюша вырос и сделался расторопным молодым человеком, всегда был чисто и пристойно одет и как в доме Петра Петровича людей было мало, то часто, как гости бывало приедут, то кто-нибудь из хозяев и скажет: «Ванюша, подай в гостиную поднос с чаем», и Крылов ловко исполнял желание хозяев и получал благодарность от доброго и умного Петра Петровича. Потом Крылов отправлен был в Петербург и уже там известен стал всей России своими прелестными баснями. Часто посещал он и наш дом, хотя решительно никогда не упоминал о доме Петра Петровича; может быть, очень самолюбие его страдало, вспоминая, что он служил там иногда как лакей, и не мудрено, что он никогда об этом и не говорил, но всегда был в доме Ф. П. Львова самый близкий человек; почти всегда у нас читал он свои новые басни и любил часто у нас обедать, потому что простой наш стол и не церемонный прием всегда ему нравились»[23].

Сообщение Львовой противоречит всему, что мы знаем от других биографов Крылова. По сведениям Н. А. Лавровского, затем подтвержденным Гротом, в Твери жил не Петр Петрович Львов, а Николай Петрович, дядя известного Николая Александровича Львова, писателя, члена державинского кружка. Е. Н. Львова писала, что Крылов «долго жил в доме у Николая Александровича Львова», потом отец «отдал» его Петру Петровичу Львову... Создается представление, что Крылов несколько лет жил у Львовых. Однако это расходится с биографическими сведениями о детстве Крылова. Ко всему прочему, Е. Н. Львова не знала Крылова в Твери, она родилась в 1788 году, так что все ее воспоминания о юноше и мальчике Крылове — рассказ с каких-то чужих слов. Придавать ему решающее значение, конечно, нельзя, как нельзя это делать и в отношении замечаний Лобанова. Итак, считать, что Крылов учился именно в доме Львовых, не следует. Возможно, что несколько раз он бывал у них в детстве, возможно, что несколько раз и присутствовал на уроках, даваемых их детям, может быть, Петр Петрович Львов или кто иной и поговорил разок-другой с мальчиком Крыловым, пожалуй, большего извлечь из сведений как Лобанова, так и Львовой нельзя.

Можно себе представить, каким обидным для Крылова было отношение к нему дворян-милостивцев в детстве.

Он им, этим Львовым и другим таким же, как они, тверским помещикам, — не ровня. В рассказе несколько раз подчеркнуто, что он был из «бедных дворян», что его «по бедности отдали» в чужой дом, что, поскольку он «был чисто и пристойно одет», его можно было допустить к исполнению лакейских обязанностей.

При всем том ясно, что Крылов в доме Львовых в Твери бывал. Значение таких знакомств отец Крылова, Андрей Прохорович, понимал прекрасно. Сам он охотно прибегал к покровительству видных дворян и, несомненно, мог позаботиться, чтобы его сын приобрел полезные связи в «высшем обществе».

А как относился сам сын к стараниям отца? С одной стороны, в доме Львовых Крылов мог нарваться на обиду и неприятность, но, с другой, именно здесь можно было встретить образованных людей, к общению с которыми Крылов не мог не стремиться.

В воспоминании о Крылове тверского старожила, к которому мы уже обращались, говорилось, что Крылов бывал среди простого народа для изучения языка, в литературных, так сказать, целях. Едва ли это так. Народный язык Крылов знал с детских лет, потому что он сам был из «простого народа». А вот быт дворянской среды ему приходилось изучать, и впоследствии он не избежал упрека, что знал его недостаточно.

Итак, в этой главе мы познакомились с некоторыми сведениями о ранних годах жизни И. А. Крылова, узнали, кем были его родители, как и где он учился, где жил.

Продолжение: Первые произведения >>>