Катя. Глава VIII. Предисловие к Достоевскому. Долинина Наталья

ЧАСТЬ III

Глава VIII
КАТЯ

   1. В гостиной графини
   2. «Обе вместе»
   3. Катя и Алёша

1. В гостиной графини

Вернемся в «комфортную» гостиную мачехи Кати, где Иван Петрович чувствовал себя неуютно. И вот наконец перед ним Катя. Иван Петрович признается: «Я с нетерпеливым вниманием в нее вглядывался: это была нежная блондинка, одетая в белое платье, невысокого роста, с тихим и спокойным выражением лица, с совершенно голубыми глазами, как говорил Алеша, с красотой юности и только». Портрет Кати занимает целый абзац, но это не столько описание ее лица, сколько рассказ о впечатлении Ивана Петровича, — мы уже видели этот прием в портретах князя и Нелли. Вот впечатления Ивана Петровича: «Я ожидал встретить совершенство красоты, но красоты не было... при встрече с ней где-нибудь я бы прошел мимо нее, не обратив на нее никакого особенного внимания... Уже одно то, как она подала мне руку... поразило меня своею странностию, и я отчего-то невольно улыбнулся ей. Видно, я тотчас же почувствовал перед собой существо, чистое сердцем...»

Если бы Катя оказалась черствой, бездушной девочкой, которая интересовалась бы только своим собственным благополучием, Ивану Петровичу было бы легче. Но Катя, действительно, от всей души печется о Наташиных интересах — и еще в одном смысле она солидарна с Иваном Петровичем: отцу Алеши она не верит, считает его способным на любую хитрость и даже подлость.

Алеша между тем сразу же подтверждает подозрения Кати.

К Наташе он не торопится: «...я только на минуточку к Левеньке, а там тотчас и к ней». Кроме того, он уже говорит те самые слова, которых боялась и стремилась избегнуть Наташа: «И зачем вы все навязываете мне эти условия, упрекаете меня, следите за мной, — точно я у вас под надзором!»

Но вот, наконец, Алешу удается отослать — удается даже убедить его, что нужно ехать не к Левеньке, а прямо к Наташе.

Длинный разговор Ивана Петровича с Катей, после того как они отправили Алешу и остались вдвоем, — это один из будущих беспредельно откровенных разговоров героев Достоевского, когда люди выворачивают друг другу всю душу — и часто все же не могут понять друг друга, договориться о том, о чем мечтают договориться.

Сразу же, с самого начала оба единодушно соглашаются, что считают князя очень нехорошим человеком. Другой вопрос решить труднее: будут ли Алеша и Наташа вместе счастливы. Иван Петрович не решается судить об этом, «сказать наверное», но в конце концов приходит к выводу, что не будут счастливы, потому что «они не пара».

Почему Кате все это так важно? Почему она добивается, как же Наташа «могла полюбить Алешу, такого мальчика?» Потому что и она сама хотя и очень еще наивна, но гораздо взрослее и разумнее Алеши, а тоже его полюбила... Кате кажется, что главное — это ей встретиться с Наташей, поговорить — и тогда они вместе все решат.

Как все это будет мучительно для Наташи, Катя не задумывается. Она понимает, что Наташа мучается оттого, что Алеша «совсем ее перестал любить», но она не может себе представить, что ее вмешательство будет еще большим мучением, для Наташи. В своем детском стремлении к справедливости она не замечает, как больно может ранить другого человека.

Долгий этот разговор показывает нам Катю в самом лучшем свете, но только одно в ней прорывается незаметно для нее самой: Кате кажется, что она может справиться со всеми трудностями, какие возникнут в жизни. Ей не страшно коснуться чужой боли, она слишком уверена в себе. Ивану Петровичу очень понравилась честная и добрая Катя, и он тоже не подумал: а каково будет Наташе, если действительно ей удастся увидеться с Катей, «чтоб ей знать, кому она передает Алешу».

Страшно читать про эти сборы и приготовления к свиданию. Страшно не потому, что мы боимся за одну из женщин в «Униженных и оскорбленных» — нет, ни Наташе, ни Кате ничто не грозит: обе они раскроются на этом свидании как мягкие, благородные натуры, не способные причинить друг другу зло.

Просто мы знаем других женщин Достоевского, встретившихся для того, чтобы решить судьбу общего возлюбленного, и знаем, что из этого вышло.

2. «Обе вместе»

Так называется одна из глав последнего романа Достоевского «Братья Карамазовы». В этой главе младший Карамазов, Алеша, идет с поручением от брата Дмитрия к его невесте — теперь уж бывшей невесте — Катерине Ивановне. Брат несколько раз повторил, чтобы Алеша «именно... передал это слово: «кланяться». Просил раза три, чтоб... не забыл передать».

Дмитрий Карамазов полюбил гордую, красивую Катерину Ивановну, которая решилась одна поздним вечером прийти к нему, известному дебоширу и пьянице, просить денег на спасение жизни и чести отца. Тогда — полгода назад — душа его была перевернута поступком девушки, он дал ей деньги, отец ее был спасен, а Дмитрий Карамазов приехал просить руки и сердца. Теперь, когда он официально признанный жених, на пути его встала другая женщина — Грушенька. Безумная страсть к Грушеньке овладела им. Митя чувствует себя подлецом и все-таки посылает брата сказать, что просит Катерине Ивановне кланяться и больше никогда уж к ней не вернется.

Явившись с этим поручением, Алеша застает у Катерины Ивановны Грушеньку.

Конечно, ее «свежая, еще юношеская красота» произвела на Алешу Карамазова впечатление. Но его «поразило всего более в этом лице его детское, простодушное выражение. Она глядела, как дитя, радовалась чему-то как дитя, она именно подошла к столу, «радуясь» и как бы сейчас чего-то ожидая с самым детским нетерпеливым и доверчивым любопытством».

Сколько слышал Алеша об этой женщине! Еще полчаса назад брат Иван сказал о ней, что она «зверь»... Алеша ожидал увидеть хищницу, а перед ним «добрая, милая женщина, положим красивая, но так похожая на всех других красивых, но «обыкновенных» женщин». Глядя на нее, Алеша «с неприятным каким-то ощущением и как бы жалея, спрашивал себя: зачем это она так тянет слова и не может говорить натурально?»

Катерина Ивановна не видит и не слышит в Грушеньке ничего дурного, она в восторге, «она точно была влюблена в нее...»

Что же происходит? Разве Катерина Ивановна не знает, что она оставлена, забыта — ради этой женщины? Разве Катерина Ивановна не знает, что Митя растратил деньги, доверенные ему Катериной Ивановной? Растратил на гульбу с Грушенькой.

«— Мы в первый раз видимся, Алексей Федорович... я захотела узнать ее, увидать ее... Я так и знала, что мы с ней все решим, все! Так сердце предчувствовало...» — вот что говорит Катерина Ивановна, уверенная, что все на свете должно происходить так, как она захочет.

Позднее Дмитрий Карамазов так объяснит поведение своей бывшей невесты: «Все, дескать, могу победить, все мне подвластно; захочу, и Грушеньку околдую» — и ведь сама себе верила, сама над собой форсила, кто ж виноват?»

Вот после этих слов начинаешь понимать, что Катерина Ивановна напоминает Катю из «Униженных и оскорбленных». Встреча Кати с Наташей ничем, казалось бы, не напоминает сцену Катерины Ивановны с Грушенькой, в «Униженных и оскорбленных» вся сцена гораздо примитивнее и слащавее, чем на вершине творчества Достоевского — в «Братьях Карамазовых». Но это — как бы набросок будущей сцены. Катя приезжает к Наташе рано утром в сопровождении француженки, которую уговорили подождать внизу полчаса. Итак, времени на это важное свидание совсем мало. У Наташи уже сидит Алеша, весь в слезах, и Наташа тоже плачет.

Казалось бы, о чем плакать Алеше? Ведь Наташа убедила его, что через полтора месяца он вернется, и они обвенчаются. Видно, он все-таки подсознательно понимает, что предполагаемое венчанье, — просто сказка, выдумка для его утешения, а он искренне горюет, предчувствуя разлуку с Наташей навеки.

Иван Петрович вместе с Катей поднимается по лестнице, и она спрашивает: «...как вы думаете, не будет сердиться на меня Наташа?»

Вопрос вполне естественный, только о нем неплохо было бы задуматься не на лестнице, а много раньше. Ведь если грубо, в общих чертах обрисовать положение, то Катя идет к женщине, которая имеет все права на Алешу и у которой она Алешу отнимает.

Катя «вошла робко, как виноватая», но чего же ей было бояться? Наташа «тотчас же улыбнулась ей». В первом романе Достоевского еще нет тех бурных страстей, которые возникнут в его последующем творчестве, здесь Катя и Наташа — обе ведут себя сдержанно и пытаются всерьез обсудить судьбу Алеши.

Встретясь с Наташей, Катя прежде всего пристально вглядывается и любуется своей соперницей; Наташа, в свою очередь, восклицает: «Какая ты хорошенькая!»

Катерина Ивановна, встретясь с Грушенькой, тоже все умилялась ее красотой, и Грушенька попервоначалу допускала эти умиленные похвалы своей соперницы. Но там, в «Братьях Карамазовых», совсем другая сцена. Попытки Катерины Ивановны договориться с Грушенькой, ее умиление перед женщиной, которую уже предпочли ей, настолько неестественны, что не могут кончиться добром, — сцена эта и кончается полным разрывом.

В «Униженных и оскорбленных» Катя робеет перед Наташей, потому что начала, кажется, понимать, что ворвалась в ее жизнь и отняла ее счастье. Разговор обеих женщин происходит так, будто он заранее поставлен и отрепетирован князем Валковским. Катя начинает с вопроса, который ей не следовало бы задавать: «...я вас просто спрошу: очень вы любите Алешу?» — и, когда Наташа отвечает так же просто: «Да, очень», — Катя «робко и шепотом» произносит слова, которыми сам князь был бы доволен: «А если так... если вы очень любите Алешу... то... вы должны любить и его счастье...»

Исходя из этой фразы, можно дальше произнести целую речь о том, что Алешино счастье — в браке с Катей, и не надо мешать этому счастью. Но Катя — совестливая девушка, и у нее возникает совсем другой вопрос: «...составлю ли я его счастье?.. Если вам кажется и мы решим теперь, что с вами он будет счастливее, то... то...»

Наташа отвечает спокойно: «Это уже решено, милая Катя, ведь вы же сами видите, что все решено...»

В этом разговоре с первых слов видно, насколько Наташа взрослее и добрее Кати, добрее не потому, чтобы Катя была злая или жестокая, а потому, что она наносит боль, не понимая. Она рассуждает о любви, а на самом деле она и не знает, что это такое. Ей все кажется, что разговорами можно чего-то добиться, что-то изменить, сделать так, чтобы никто не был несчастлив... Полгода назад, может быть, и Наташа стала бы рассуждать, договариваться... Но за эти полгода она прожила целую жизнь, и теперь ей «было, видимо, тяжело продолжать разговор». Она уже знает, что не разговорами решаются человеческие судьбы, а особенно ее судьба, которую решил князь Валковский.

«Катя приготовилась, кажется, на длинное объяснение на тему: кто лучше составит счастье Алеши и кому из них придется уступить? Но после ответа Наташи тотчас же поняла, что все уже давно решено и говорить больше не о чем». Такой вывод сделал из первых же слов Кати и Наташи Иван Петрович.

Для чего же тогда Катя так настаивала на этом свидании, да и Наташа хотела его? Обеим казалось, что, увидев друг друга, они смогут облегчить — одна свое горе, другая — угрызения совести.

Разговор их предельно, неправдоподобно откровенен: «...вы его очень любите?» — спрашивает Наташа. Катя в ответ: «...за что именно вы его любите?» И обе могут ответить одно: «...мне его все как будто жалко».

В этом разговоре много слез и объятий. Когда входит Алеша, который «не в силах был переждать эти полчаса», он застает «их обеих в объятиях друг у друга и плакавших».

В следующих романах Достоевского вовсе нету столь сентиментальных, слезливых сцен. Они только в этом, первом его романе. Многие читатели раздражаются, читая эти описания слишком горячих чувств, и считают этот роман Достоевского нестерпимо чувствительным. Это неверно. Да, мы знаем, что и сам автор, работая над отдельным изданием романа, стремился сделать его более сдержанным, убирал сцены слез и рыданий.

Но то, что он оставил, было ему в ту пору необходимо: он еще не умел показывать накал человеческих чувств иначе, не слезами и объятиями, а действиями.

Совсем иначе разворачивается сцена свидания соперниц в «Братьях Карамазовых». Катерина Ивановна тоже непрерывно целует и обнимает Грушеньку, расхваливает ее: «...знайте, Алексей Федорович, что мы фантастическая головка, что мы своевольное, но гордое-прегордое сердечко! Мы благородны, Алексей Федорович, мы великодушны, знаете ли вы это?» Грушенька выслушивает все эти похвалы и вдруг заявляет:

«— Очень уж вы защищаете меня, милая барышня, очень уж вы во всем поспешаете...»

Катерина Ивановна, уверенная в своей победе над Грушенькой, в том, что она успела очаровать соперницу и убедить ее «спасти» Дмитрия Федоровича, отказавшись от брака с ним, продолжает объяснять Алеше, что Грушенька любит другого, что она уже дала слово выйти за этого другого замуж...

«— Ах, нет, ангел-барышня, ничего я вам не обещала, — тихо и ровно все с тем же веселым и невинным выражением перебила Грушенька. — Вот и видно сейчас, достойная барышня, какая я перед вами скверная и самовластная. Мне что захочется так и поступлю. Давеча, я, может, вам и пообещала что, а вот сейчас опять думаю: вдруг он опять мне понравится, Митя-то...»

Все это произносится тем же растянутым, слащавым голосом, в глазах Грушеньки «все то же простодушное, доверчивое выражение», она предлагает «барышне поцеловать ручку» — «чтобы сквитаться».

Алеша весь дрожит при этом разговоре: он чувствует, что предстоит какое-то неслыханное оскорбление и унижение для Катерины Ивановны. И правда: поднеся к губам руку соперницы, Грушенька вдруг как бы задумалась.

«— А знаете что, ангел-барышня, — вдруг протянула она совсем уж нежным и слащавейшим голоском, — знаете что, возьму я да вашу ручку и не поцелую. — И она засмеялась маленьким развеселым смешком».

Дальше Грушенька уже не церемонится: «А так и оставайтесь с тем на память, что вы-то у меня ручку целовали, а я у вас нет... Так я Мите сейчас перескажу, как вы у меня целовали ручку, а я-то у вас совсем нет. А уж он как будет смеяться!»

Что остается Катерине Ивановне? Она кричит: «Наглая!», «Мерзавка, вон!», «Вон, продажная тварь!» — и вызывает этим только поток оскорблений, сказанных тем же слащавым тоном. Вдобавок Грушенька и к Алеше обращается: «Милый, Алешенька, проводи!.. Я это для тебя сцену проделала. Проводи, голубчик, после понравится...»

Разъяренная Катерина Ивановна уже не в силах сдержать себя. Она не кричит, а вопит: «Это тигр!.. я бы избила ее, избила!.. Ее нужно плетью, на эшафоте, чрез палача, при народе!..»

Вот чем кончилась попытка Катерины Ивановны «околдовать» Грушеньку, вот чем кончилось ее желание решить разговорами все создавшиеся между двумя соперницами проблемы и главную из них: с которой из них будет лучше их общему возлюбленному. Катерина Ивановна хотела действовать красивыми словами и слезами — из этого ничего не вышло. В «Униженных и оскорбленных» та же сцена вышла, но ей не очень веришь: обе женщины слишком уж хороши.

В «Братьях Карамазовых» та же сцена достигает вершины психологической глубины, понимания души человека. Обе женщины: и Катерина Ивановна, и Грушенька — понятны, их поведение — единственно возможное в создавшихся обстоятельствах, и трудно представить себе, чтобы другой писатель — не Достоевский — смог бы так понять и показать точность человеческой психологии.

А в «Униженных и оскорбленных» — первая попытка, набросок, эскиз.

3. Катя и Алеша

Что же случилось дальше? После этого свидания Наташа расхваливала Катю: «Послушай, Ваня... какая это прелесть Катя!» Ивану Петровичу «показалось, что она сама нарочно растравляет свою рану», но Наташа продолжала: «Катя, мне кажется, может его сделать счастливым...» Наташе хочется себя уговорить, что все сложилось правильно, к лучшему для ее драгоценного Алеши. Назавтра он приехал прощаться — и, если бы Иван Петрович не провожал его до самого экипажа, он «непременно бы воротился и никогда бы не сошел с лестницы».

Вот этим словам уже как-то вовсе не веришь. Да, мы видели, как Алеша был влюблен в Наташу, как он твердо — для себя твердо — пытался вести себя по отношению к отцу. Но мы видели и другое: с какой легкостью поддался он хитроумному замыслу князя познакомить его поближе с Катей и как быстро влюбился в нее. Главное для него — освободить свою совесть, чем бы то ни было облегчить ее. Как ни виним мы князя Валковского в эгоизме и легкомыслии Алеши, но ведь и сам Алеша — уже не ребенок: если он чувствует в себе возможность любить женщину, то неизбежно должен нести полную ответственность за свои отношения с этой женщиной. Этого-то Алеша не чувствует, его и к Кате привязало то, что теперь она будет нести за него ответственность — и так он проживет жизнь, почитая себя порядочным человеком и не обладая ни одним из свойств порядочного человека: ни чувством долга, ни ответственностью, ни чистой совестью.

Достоевский стремится все-таки оправдать Алешу: в эпилоге мы узнаем о его письмах из Катиного имения, когда он понял, что проект вернуться обратно в Петербург не может состояться. Видимо, Катя, которую он называл в одном из писем «своим провидением», продолжала придумывать для него утешительные сказки: то он «спешил известить, что приезжает... на днях, чтобы поскорей обвенчаться с Наташей, что это решено и никакими силами не может быть остановлено», то он был в отчаянии, то, наконец, в третьем письме «признавался, что он преступник перед Наташей», пытался даже восстать против князя, «с упорством, со злобою опровергал доводы отца, проклинал себя за малодушие и — прощался на веки!»

Но — все это нисколько не оправдывает Алешу в наших глазах. Мы видим и доказательства его отчаяния, слез, мучений: кроме его писем пришло письмо от Кати, которая подтвердила, что Алеша «действительно очень грустит, много плачет и как будто в отчаянии, даже болен немного, но что она с ним и что он будет счастлив».

Вот это слово — она, выделенное Достоевским, очень важно. В нем не только осуждение, но некоторая даже брезгливость к Кате, о которой устами Ивана Петровича было сказано столько хороших слов. Если Алеша — как мы это уже ясно видим, — несмотря на все свои страдания и зависимость от отца, все равно остается легкомысленным эгоистом, приносящим горе Наташе, которую он любил, то ведь и Катя не менее эгоистична. Рассудив, что Алеше будет с ней лучше, чем с Наташей, она так в это уверовала, что уже нисколько не задумывается, как больно Наташе получать эти заверения, что она с ним и он будет счастлив. Оба эти ребенка, ставшие взрослыми, но не повзрослевшие, виноваты перед Наташей, оба они вступают в жизнь, сделав несчастным другого человека, — на каком основании? Только потому, что у Кати есть миллионы, которых у Наташи нет.

Достоевский прямо не осуждает ни Катю, ни Алешу. Он даже как будто винит в Алешином эгоизме его отца — князя Валковского. Но в то же время из всего творчества Достоевского мы делаем непреложный вывод: человек должен нести за себя ответственность сам.

Богатство князя Валковского и тем более богатство Кати испортило и ее, и Алешу, освободило их от всех забот, которые знакомы не только Наташе, но тринадцатилетней Нелли.

В эпилоге Достоевский очень коротко рассказывает о письмах Алеши и Кати — мы довольно видели обоих, мы должны были уже их понять: для обоих все-таки главное в жизни — чтобы им было хорошо, и ради своего счастья они могут переступить через другого человека, при этом найдя множество оправданий, чтобы не помешать своему душевному комфорту.

Недаром и в «Братьях Карамазовых» Катерина Ивановна своим выступлением на суде не только не помогла Мите Карамазову, а способствовала тому, чтобы его признали виновным и осудили на двадцать лет каторги как убийцу отца, которого он не убивал.

Пока на Митю не пало чудовищное подозрение, Катерина Ивановна хотела быть ему вернейшим другом и спасительницей. Когда же пришла беда, вернейшим другом оказалась Грушенька — мы видели, какую злую хищницу она разыгрывала прежде, когда Мите не грозила никакая, опасность. Оказалось, что Катерина Ивановна умеет бороться за себя, за свои интересы, а Грушенька умеет пожертвовать всем из любви к Мите.

Это и есть главный критерий человеческого, которому учит нас Достоевский во всех книгах, и в «Униженных и оскорбленных» мы невольно обвиняем и Катю, и Алешу, которые заняты только собой и не умеют ничем пожертвовать ради счастья другого.

Отступление восьмое
О РОМАНЕ «БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ» >>>