Борьба отца и сына в героическом эпосе

Битве героя с чужеземным богатырем, угрожающим захватить Киев, посвящено более 70 вариантов былин об Илье Муромце. Обычно в них рассказывается о битве отца со своим неузнанным сыном (в единственном случае — с дочерью), значительно реже встречаются былины, в которых мотив встречи с сыном отсутствует.

Былины о битве Ильи Муромца и Сокольника, несомненно, следует поставить в один ряд с памятниками, повествующими о том, как сын рождается от встречи героя с чужеземной женщиной, а возмужав, отправляется на поиски своего отца. Почти всегда в них говорится о том, что отец убивает своего сына раньше, чем происходит признание[2]. Так, в осетинском эпосе Урызмаг случайно убивает мальчика и лишь тогда выясняет, что это был его сын; в персидском эпосе Рустам наносит смертельный удар, а потом узнает в умирающем противнике своего сына Сухраба; Кухулин убивает своего сына Конлаха, а затем горько раскаивается в этом; в кельтских сказаниях Клизамор убивает своего сына Картона, а на четвертый день умирает и сам. Эстонский богатырь Кивви-аль так надавливает сыну коленом на грудь, что сын умирает, тогда отец бросается с высокой скалы. Если сыну случается победить отца, то они погибают оба. Киргизский герой Сайдильда, например, победив своего отца Гали, бросается в пропасть.

Параллели этому сюжету найдены и в античном эпосе (Одиссей и Телегон), и в армянском (Давид Сасунский и его сын Мгер), и в ближневосточных (азербайджанском и турецком) вариантах эпических сказаний (Кёроглы и его сын Хасан-Бек), и в арабском романе «Антар», а также в более поздних средневековых литературных традициях — французских и немецких эпических поэмах и рыцарских романах[3].

В большинстве перечисленных памятников присутствуют те же образы и мотивы, что и в былинах об Илье и Сокольнике:

1) покинутая жена, обычно царского рода, иногда богатырша: в киргизском сказании богатырь Гали сражается с богатыршей-царевной Даригой, а затем покидает ее; в персидском эпосе Тахмина — царская дочь сама является к Рустаму и предлагает ему свою любовь, однако Рустам оставляет ее; в кельтских сказаниях Клизамор женится на Моине, дочери Ревтамира, старейшины города бриттов, но оказывается вынужденным бежать от бриттов; Кухулин лишь обманом оказывается в состоянии победить королеву-богатыршу Айфе и требует от нее отдаться ему и родить сына, а сам возвращается на родину; Илья покидает будущую мать своего сына, которая в некоторых былинах именуется королевой Задонской, а сын Ильи называется Петром царевичем Золотничанином из Северной стороны да Золотой орды или младым королевичем Збутом;

2) опознавательный предмет, который отец дает матери для рожденного или еще не родившегося младенца: стосковавшись дома, эстонский богатырь Кивви-аль едет к финнам, оставив для сына волчий зуб на цепочке; расставаясь с Айфе, Кухулин велит ей хранить золотой перстень для сына; покидая Тахмину, Рустам вручает ей для будущего сына или дочери «заветный, с камнем счастья талисман»[4]; в северо-восточных былинах Илья дает Горынинке для сына — крест, для дочери — перстень;

3) богатырское детство сына, совершающего первые подвиги в раннем возрасте: сын Кухулина Конла в семь лет побеждает сильнейших мужей Ирландии, а затем и своего отца; младший сын Давида Сасунского Мгер в 15-летнем возрасте руками раздирает льва; Сухраб «был через месяц... как годовалый, / грудь широка, как у Рустама, стала», а в 10 лет становится таким могучим, что «с ним на бой никто не выходил»[5]; в киргизском эпосе годовалый Сайдильда убивает детей щелчком в лоб; в былинах «не по годам растет Сокольник, по часам; / Каковы-то люди в людях во семнадцать лет, / А у нас был Сокольницек семи годов / Ишше стало Сокольнику двенадцать лет / <…> Он задумал съездить взять на стольне-Киев-град»[6];

4) пересечение границы — встреча мужей, принадлежащих разным племенам (народам): в эстонском сказании богатырь Кивви-аль, который покинул родину, поселился у финнов и стал их предводителем, встречается с сыном, бьющимся на стороне эстов; сын Кухулина Конла, рожденный в Шотландии, приплывает в Ирландию искать отца, лучшие бойцы пытаются воспрепятствовать ему войти в страну; ирский богатырь Клизамор попадает к бриттам, вступает в брак, а потом оказывается вынужденным покинуть их, его сын Картон, возмужав, отправляется на войну с ирами и встречается с отцом; Рустам оказывается в Забулистане, когда Сухраб пересекает границы Ирана; в северо-восточных былинах рассказ о битве Ильи с сыном начинается с описания богатырской заставы;

5) безрезультатный выезд одного или нескольких богатырей, предшествующий битве отца с сыном: в сражении между ирами и бриттами Картон побеждает двух самых выдающихся ирских героев; против Конлы, сына Кухулина, сначала выступает разумный и красноречивый Кондере, затем Коннал Победоносный, которого мальчик сбивает с ног метким ударом, и лишь затем сам Кухулин; Тус, самый сильный витязь после Рустама, первым сражается с Сухрабом и терпит от него поражение; в северо-восточных былинах на встречу с Сокольником выезжает сначала Алеша Попович, потом Добрыня Никитич и лишь последним Илья Муромец.

Кульминацию повествования о единоборстве отца и сына составляет сцена перебранки, предваряющей поединок (похвальба сына и насмешки над старостью отца). Так, Картон спрашивает Клизамора: «Разве некем тебе замениться, седатый воин? Или нет у тебя сына, чтобы выйти против меня?»; Сухраб требует от Рустама отказаться от единоборства с молодым противником: «Ты богатырь, ты станом — кипарис, / Но стар годами, так не молодись»[7]; Сокольник издевается над сединами Ильи: «Ах ты, старый седатый пес! Сидел бы в деревне, свиней бы пас!»

За словесным поединком отца с сыном следует реальный, который неизменно заканчивается победой отца, обычно после временной победы сына[8]. Так, сын Кивви-аля побеждает своего отца, однако щадит его жизнь, тогда отец отправляется к камню за хранящейся там силой, снова сражается с сыном, повергает его наземь, надавливает ему коленом на грудь и ломает ее. Сын Кухулина Конла ударом меча обривает отцу голову, трижды повергает его на землю, дважды топит его, но отец обманным ударом бросает под водою рогатое копье и поражает мальчика. Картон ломает копье своего отца Клизамора и выбивает у него меч, однако Клизамор смертельно ранит Картона кинжалом. Сухраб дважды побеждает Рустама в единоборстве, причем Рустам спасается только хитростью, ссылаясь на древний закон, согласно которому убивать противника можно якобы только после второй победы над ним, самому Рустаму удается повалить Сухраба, только «стыдом за прошлое горя», поэтому он, понимая, что «удержать не хватит сил»[9], вонзает сыну в бок кинжал; в былинах побежденным оказывается сначала Илья, а потом Сокольник.

Приведенные черты сходства, скорее всего, имеют не генетический, но типологический характер. В этих приметах типологического схождения можно различить и фольклорные мотивы: битва с богатырской девой, женитьба на царевне, отъезд жениха или уход чудесной девы, волшебный предмет, поиск (отца или невесты), богатырское детство.

Повсеместная распространенность сюжета о битве отца с сыном в древнейшей эпической традиции заставляла исследователей высказывать предположение, что он восходит к праиндоевропейскому архетипу[10]. Помимо гипотезы, возводящей тематическое сходство к общему происхождению, высказывалась гипотеза заимствования, объясняющая сходство миграцией сюжета. Однако ни одна гипотеза не помогает понять, почему наиболее сходные варианты сюжета обнаруживаются в крайних ареалах его распространения, например, эстонский и иранский варианты совпадают в мотиве отдачи героем его чрезмерной силы на хранение до поединка[11]. В настоящее время подобные сюжетные аналогии обычно объясняют историко-типологическими схождениями эпических традиций, которые относятся к наиболее глубокому семантическому слою устной словесности[12].

Предполагалось, что сюжет битвы отца с сыном отражает конфликт двух эпох: материнского и отцовского рода[13]. В эпоху матриархата жена часто не принадлежит к роду мужа, т. е. брак оказывается экзогамным. Соединение мужа и жены проходит на территории рода жены, а не мужа, дети же, рожденные в таком браке, принадлежат роду матери и не знают отца, т. е. такой брак может называться матрилокальным и матрилинейным.

Матриархальный брак имеет временный характер, причем этот временный характер не осуждается. Если в эпоху матриархата ребенок остается при матери, мужья которой могут меняться, то в эпоху патриархата и норм моногамного брака дети, рожденные вне регламентированного брака, считаются незаконными. В памятниках, построенных вокруг сюжета о поединке отца с сыном, присутствуют характерные черты брака материнского рода (экзогамность, матрилокальность, матрилинейность и временность), однако незаконность происхождения сына, подчеркиваемая в некоторых произведениях, например в северо-восточных былинах, противоречит существующей при матриархате норме. Поэтому предполагается, что сюжет битвы отца с сыном восходит к эпохе, переходной от матриархата к патриархату[14]. Этот сюжет обычно строится вокруг того, как сын, унаследовавший богатырскую силу и от отца, и от матери и потому оказывающийся сильнее обоих, отправляется «отыскать себе роду-племени». Столкновение юного богатыря с отцом ведет к поединку, в результате которого сын узнает отца. Сын видит в отце врага материнского рода и решает ему отомстить, — таким образом мотивируется второе столкновение сына с отцом, всегда имеющее фатальный для сына исход.

Битва отца с сыном, несомненно, относится к «бродячим сюжетам» par excellence и в качестве такового рассматривается в фольклористике[15]. Почти во всех случаях сходство имеет типологический, а не генетический характер — сюжет о битве отца с сыном восходит к эпохе конфликта матриархата с патриархатом и настолько широко распространен в героическом эпосе, что может быть отнесен к одной из его характерных черт.

* * *
Сюжет битвы отца с сыном встречается и в германских памятниках, однако их сходство не всегда объясняется исключительно типологией, а потому требует особого рассмотрения. В германском эпосе этот сюжет связан с циклом сказаний о Дитрихе Бернском (Теодрихе Великом) и приурочен к возвращению последнего из 30-летнего изгнания в стране гуннов[16]. С Дитрихом часто ассоциируется имя Хильдебранда (Hild — «битва», brand — «меч»), которого германский эпос изображает воспитателем и начальником готской дружины[17].

Самый ранний германский эпический памятник об этом герое — это древневерхненемецкая «Песнь о Хильдебранде»[18], которая, как считается, дает древнейший образец общегерманской краткой героической песни[19]. В «Песни о Хильдебранде» присутствуют основные морфологические признаки, характерные для древнегерманской краткой героической песни на начальном этапе развития эпоса: краткость, объясняемая тем, что дружинный певец исполняет песнь на пиру, малое число сцен и персонажей, отсутствие экспозиции, внезапный зачин, вводящий непосредственно в крайне напряженное положение, драматический диалог, продвигающий действие от одной вершины к другой[20]. Предполагалось, что певец повествует в подобных песнях об одном эпизоде героического сказания, считая, что аудитория уже знакома со всем сказанием целиком[21].

«Песнь о Хильдебранде» начинается без экспозиции in medias res — старый Хильдебранд, бежавший вместе со своим господином Дитрихом Бернским от «гнева Отахра» (Одоакра) и проведший 30 лет в изгнании при дворе гуннского короля Аттилы, возвращается на родину во главе войска и встречает своего сына Хадубранда, которого оставил на родине еще младенцем. Хадубранд выезжает со своей дружиной навстречу врагам: «Я вести внимал, что поведала, / Как витязи кликали клич: / На бой, в поединке сразиться / Вызывали друг друга они — / То Хильдебранд с Хадубрандом / Меж войск повстречались своих. / Сын и отец осмотрели / Доспехи свои, на чреслах / По кольцам кольчуги крепили / На поясе крепком мечи. / Снаряжались к сраженью герои, / Пред полки поскакали они»[22] (пер. Т. Я. Сулиной, 1–6).

К кульминации повествования в «Песни о Хильдебранде», так же как и в былинах о единоборстве Ильи с сыном, подводит предшествующий битве словесный поединок, который состоит из кратких фраз, продвигающих действие.

Обмен речами между отцом и сыном начинается с того, что Хильдебранд спрашивает своего противника о его роде и племени:

«Хильдебранд речь повел первым, / Старше годами и опытом мудр, / Юношу он вопрошал: / «Какого ты племени-роду, / Кличешь отцом ты кого? / Среди соплеменников славны / Родичи, чаю, твои. / Имя одно назови мне, / Скажу остальные я сам: / Мне ведом народ сей, дитя» (7–13). Хадубранд отвечает, сын Хильдебранда: «Мне мудрые старцы поведали, / Что давние помнят дела: / Хильдебранд звался отец мой, / Хадубранд я зовусь. / Отправился он на Восток, / Гнева Отахра бежал, / С Дитрихом и с дружиной. / В отечестве он покинул / Жену и младенца-сына, / Наследья лишенных, и прочь / К восточной земле устремился. / Нуждался в нем Дитрих древле, / Бедный друзьями изгнанник, / К Отахру он гневом пылал. / Дитриха воин любимый / В битву водил дружину, / В сече всегда был первым, / Славен меж храбрых мужей» (14–29).

Нужно заметить, что в начальной части словесного поединка нет ни оскорблений, ни угроз, ни насмешек. Хильдебранд спрашивает, отнюдь не похваляясь, но лишь утверждая (и предупреждая), что ему «известны все люди в королевстве», а Хадубранд называет свое имя, с гордостью и откровенным восхищением говоря о своем отце. Услышав рассказ Хадубранда, Хильдебранд хочет приветствовать его как сына, — он снимает с руки кольцо, подаренное ему королем гуннов и выкованное из королевского золота, и говорит: «Прими в знак приязни его» (35) — употребленное в оригинале слово huldi значит «благосклонность, милость». Однако юный Хадубранд принимает это за хитрость «старого гунна» и отвечает: «Копьем, острием к острию, / воин приемлет награду. / Старый гунн, твои речи лукавы, / Копье твое смертью грозит. / Оттого до седин ты дожил, / Что к обману и лести привык. / Люди бывалые весть / Мне привезли из-за моря: / Хильдебранд в битве пал, / Мертв Херибранда сын! / По кольчуге сверкающей вижу: / Одеянье богато твое, / Знать, хорошего князя ты воин / И изгнанником вряд ли слывешь» (36–47).

В этой центральной части словесного поединка уже появляются оскорбительные речи, однако принадлежат они лишь одному из противников — Хадубранду, ослепленному жаждой подвигов. Он слышал, что отец умер, и потому обвиняет Хильдебранда во лжи, называя его «старым гунном». Хадубранд считает, что его заманивают в ловушку и хотят умертвить. Своими оскорблениями он принуждает Хильдебранда принять бой.

Поединок отца и сына предваряется речью Хильдебранда: «Боже всесильный, поистине зла / Ныне вершится судьба: / Тридцать лет я в земле / Чужедальней скитался, / Бился в первых рядах / И метал я копье / С той поры, как дружинником стал, / Но у стен крепостных не единожды / Не был в битве кровавой сражен. / Ну, а ныне родимое чадо / Пронзит мне кольчугу железом, / Изрубит меня секирой, / Или сам его стану убийцей. / Ты же сможешь, однако, / Коль силы достало, / Старца доспехи добыть, / Павшего панцирь получишь, / Коли право свое утвердишь» (48–57). «Тот презреннейший трус / из восточных земель, / кто от битвы теперь уклонится. / Не избегнуть сраженья, / Что любо тебе. / Испытаем который из нас / Похвалиться добычею сможет, / Снимет латы и поле покинет, / Оружьем двоих нагружен» (58–62).

Речь Хильдебранда трудно принять за похвальбу, это скорее трезвая констатация свершившегося, объяснение создавшегося положения из глубины того прошедшего, которое стало причиной трагической ситуации в настоящем. Как и во всем сказанном Хильдебрандом, в его последних словах нет оскорблений, скрытая угроза таится лишь в его заключительной фразе: «Испытаем...» Однако именно эта речь Хильдебранда кладет конец словесному поединку, и начинается настоящая битва отца с сыном — сшибаются ясеневые копья, мечи ударяются о щиты. На этом сохранившийся фрагмент обрывается, и можно лишь гадать, чем закончилось сражение Хильдебранда с его сыном Хадубрандом.

Сцены словесных поединков героев со своими противниками, подобные той, которая занимает большую часть сохранившегося отрывка из «Песни о Хильдебранде», часто встречаются и в древнегерманском эпосе (в «Беовульфе», песнях «Старшей Эдды»), и в прозаических памятниках (сагах о древних временах, сагах об исландцах и королевских сагах), и в «Истории датчан» Саксона Грамматика, и в русских былинах. Перед тем, как вступить в бой, герои оскорбляют друг друга, обмениваются угрозами и обвинениями, похваляются своей силой и доблестью. Для словесных поединков характерна не только общая семантика (хула, похвальба и угрозы), но и почти идентичная стилистика:

a) Формульные вопросы, которым соответствует формульность ответов. Ср. в былинах: «Ты зачем рано похваляешься? / Не уловя ты птицы, теребишь ее, / Не сваривши птицы, Богу молишься?»[23]; и в «Песни о Хильдебранде»: «Копьем, острием к острию, / воин приемлет награду <…> Какого ты племени-роду, / Кличешь отцом ты кого? / Среди соплеменников славны / Родичи, чаю, твои».

b) Применение словесных повторов и синтаксических параллелизмов поддерживает логический параллелизм. Враг (или сын) Ильи Сокольничек (или Подсокольник), не признавая своего отца, ездит по чисту полю, играет копьем, похваляется и угрожает: «Коль легко я верчу острым копьем, / Толь легко буду вертеть Ильей Муромцем». В «Песни о Хильдебранде»: «Имя одно назови мне, / Скажу остальные я сам: / Мне ведом народ сей, дитя» (7–13).

c) Эмфатически противопоставляются местоимения «я»-«ты». Сокольник отвечает на вопрос Ильи о роде и племени: «Вот кабы я у тебя сидел на грудях, / Не стал бы тебя долго спрашивать, / А спорол бы тебе, старому, белые груди». В «Песни о Хильдебранде»: «Тридцать лет я в земле / Чужедальней скитался, / Бился в первых рядах / И метал я копье / С той поры, как дружинником стал… / Ты же сможешь, однако, / Коль силы достало, / Старца доспехи добыть, / Павшего панцирь получишь, / Коли право свое утвердишь».

d) Широко используются прямые обращения. Илья Муромец обращается к сыну: «Ой ты гой еси, поленица удалая!», Сокольник отвечает ему: «Ах ты, старый седатый пес! Сидел бы в деревне, свиней бы пас!» Хильдебранд говорит сыну: «Мне ведом народ сей, дитя». Хадубранд оскорбляет отца: «Старый гунн, твои речи лукавы».

e) Морфология. В угрозах и в похвальбе преобладает восклицательная форма предложения, сослагательное или повелительное наклонение, настоящее или будущее время. Илья Муромец, отправляющийся на битву с Сокольником, похваляется: «Не успеете вы да штей котла сварить — Привезу я голову да молодецкую!» [Былины Печоры. 2001. С. 360]. В обвинениях, напротив, употребляются предложения в повествовательной форме, изъявительное наклонение, прошедшее или настоящее время, ср. в «Песни о Хильдебранде»: «Старый гунн, твои речи лукавы, / Копье твое смертью грозит. / Оттого до седин ты дожил, / Что к обману и лести привык».

Перечисленные особенности в структуре и стилистике словесного поединка характерны для большинства его образцов, особенно древнегерманских. Однако это одна из немногих черт сходства (ср. также мотив пересечения границы), роднящих «Песнь о Хильдебранде» с былинами об Илье и Сокольнике. В частности, все былины содержат вариант сюжета, в котором отцу заранее неизвестно, что он вступает в бой со своим сыном, напротив, в «Песни о Хильдебранде» отец знает, что перед ним его сын и всячески стремится избежать столкновения. Более того, в «Песни о Хильдебранде» отсутствуют почти все приведенные выше черты сходства, которые сближают былину с другими памятниками, построенными вокруг сюжета битвы отца с сыном. Здесь не упоминается ни о матери юного героя, ни об опознавательном предмете, который отец оставляет для ребенка, ни о богатырском детстве сына, ни о безрезультатном выезде других героев, ни о запугивании отца. «Песнь о Хильдебранде», насколько можно судить о ней по сохранившемуся отрывку, очевидно связана с былинами лишь типологически и дает образец наиболее архаичного варианта сюжета о битве отца с сыном.

* * *
О герое «Песни о Хильдебранде» сложены и другие германские (немецкие и скандинавские) памятники. В Германии с ним связана и «Песнь о Нибелунгах», в которой старый Хильдебранд, дружинник Дитриха Бернского, убивает не своего сына, но королеву Кримхильду, и поздние немецкие переработки, такие как «Младшая Песнь о Хильдебранде» («Das Jüngere Hildebrandslied», XV в.), и еще более поздние баллады, например, «Песнь о старом Хильдебранте» («Das Lied vom alten Hildebrandt»), записанная в 1806 г.

В Скандинавии о Хильдебранде рассказывается в одной из исландских саг о древних временах — «Саге об Асмунде Убийце Воителей» (Ásmundarsaga Kappabana), в которой приводится поэтическая «Предсмертная Песнь Хильдибранда». О том же герое, но под другим именем (Хильдигер) рассказывает и Саксон Грамматик в «Деяниях датчан».

О скандинавском варианте сказания о Хильдебранде можно составить представление по «Саге об Асмунде Убийце Воителей» (сохранившейся в двух рукописях MS SKB 7 4to — XIV в. и AM 586 4to — XV в.). Сюжет саги строится вокруг мотива злой судьбы, управляющей жизнью двух сводных братьев Хильдибранда и Асмунда. Старший брат Хильдибранд — сын Хельги и Хильд, дочери шведского короля Будли, и внук гуннского короля Хильдибранда, в честь которого он назван. Он воспитывается у деда, который возлагает большие надежды на внука с самого его детства: «Хильдибранд конунг сказал, что верит в то, что вырастет воитель» — Hildibrandr konungr... kveðst vaenta, at par mundi fœðast einn kappi[24] (гл. 2; ср. фольклорный мотив богатырского детства героя). Хильдибранд действительно вырастает великим воином и получает почетное прозвище Гуннский Воитель (Hunakappi, гл. 4). Жизнь Хильдибранда с самого начала складывается трагически. Его отец погибает в бою, а его дед по матери Будли оказывается слишком старым, чтобы управлять Швецией. Король датчан Альв нападает на старого Будли и убивает его, а потом берет в плен мать Хильдибранда Хильд и выдает ее замуж за датского героя по имени Аки, от которой у нее рождается сын Асмунд. Как и Хильдибранд, Асмунд уже в раннем детстве выделяется силой, а когда вырастает, становится настоящим викингом — его руки, покрытые шрамами и темные от крови, до самых плеч унизаны добытыми им кольцами.

Хильдибранд, как подобает герою, решает отомстить за смерть отца — он отправляется в Швецию, покоренную датским королем Альвом, и убивает его. Однако у Альва есть дочь Аса Прекрасная, в которую влюбляется Асмунд. Аса тоже жаждет мести и обещает выйти замуж за Асмунда, только если он убьет Хильдибранда. Она указывает Асмунду место в море, где спрятан тот меч, который принесет Хильдибранду смерть. Чтобы исполнить наказ невесты, Асмунд отправляется в страну саксов, которую разоряют Хильдибранд и его берсерки. Гонец докладывает Хильдибранду о прибытии Асмунда, замечая, что тот поразительно похож на Хильдибранда лицом и поведением, а его меч — точная копия меча Хильдибранда. Услышав новости, Хильдибранд замечает лишь: «Много находишь ты в этом человеке, <…> ты говоришь с далеко идущими последствиями» (Mikit finnst þér um þenna mann <…> framarla segist þér frá, гл. 7), однако прилагает все силы, чтобы избежать встречи с Асмундом. Хильдибранд, очевидно, знает, что ему суждено погибнуть от руки брата, однако Асмунд и не подозревает о существовании сородича. После ряда единоборств Асмунд побеждает всех 44 воинов Хильдибранда. Когда Хильдибранд узнает о том, что его воины убиты, его охватывает ярость берсерка (Ok er Hildibrandr frá þetta, at kappar hans vára drepnir, þá kom á hann berserksgangr, гл. 9).

Изображая ярость Хильдибранда, создатель саги добавляет не вполне мотивированную фразу об убийстве сына («И в этом неистовстве, которое на него нашло, он отправился в путь, и тут увидел своего сына, и сразу же убил его» — En í vanstilli þessu, er á honum var ok hann var á ferðina kominn, þá sá hann son sinn ok drap hann þegar, гл. 9). Предполагалось, что в «Саге об Асмунде» эта фраза появилась под влиянием «Саги об Эгиле» (гл. 40), в которой Скаллагрим едва не убил своего сына Эгиля, которого спасла служанка, поплатившаяся за это жизнью[25]. Однако более вероятно, что сообщение об убийстве сына добавлено создателем саги для того, чтобы мотивировать упоминание о сыне в «Предсмертной Песни Хильдибранда».

Эту песнь Хильдибранд исполняет после того, как получает тяжелые раны в битве с Асмундом, который разбивает его меч и побеждает в единоборстве (гл. 9). В предсмертной песни Хильдибранд сетует на свою злую судьбу и открывает Асмунду правду о том, что они рождены одной матерью, называя ее «Drótt» («дружина»)[26], хотя в прозаическом тексте саги она носила имя Хильд (Hild — «битва»). Хильдибранд говорит в песни и о судьбе волшебных мечей, о которой было более подробно рассказано в первой главе саги (два карлика-кузнеца выковали для конунга Будли два волшебных меча, однако один из них сломался, когда мечи проверяли на крепость; карлик, сделавший другой меч, рассердился на Будли и проклял свой меч, предсказав, что его меч принесет смерть самому прославленному внуку конунга; тогда Будли бросил меч в море, надеясь избежать злого рока).

.....

Может показаться, что окончание «Младшей Песни о Хильдебранде» находится вне аналогий с русскими былинами. Вспомним, однако, что и среди былин об Илье Муромце и Сокольнике тоже есть несколько вариантов, где отец не убивает сына, но они вдвоем отправляются к матери.

Как и в архаичных вариантах этого сюжета, отраженных в «Младшей Песни о Хильдебранде», поединок заканчивается победой отца и его примирением с сыном, и в скандинавской «Саге о Тидреке», где сын, который носит то же имя, что и в «Младшей Песни о Хильдебранде» (Алибранд/Алебранд), везет отца к его покинутой жене.

В «Саге о Тидреке» сюжет битвы отца с сыном, как и в большинстве германских памятников, приурочен к возвращению короля Тидрека в Берн в сопровождении Хильдибранда и других рыцарей (гл. 406–408). Подъезжая к замку ярла Хлодвера и его сына Конрада, Хильдибранд встречает в лесу человека из замка и, не называя своего имени, хочет узнать, кто правит Берном. Житель замка отвечает ему, что правитель Берна зовется Алибрандом, сыном старого Хильдибранда. Услышав эту новость, Хильдибранд смеется и спрашивает, хороший ли Алибранд воин и что он за человек. Житель замка дает сыну Хильдибранда самую высокую оценку: «Алибранд — величайший из всех воинов, и он превосходит всех людей щедростью и вежливостью. Он суров и отважен с врагами, и он не хочет, чтобы его сравнивали ни с кем»[27] (гл. 403). После этого Хильдибранд открывает свое имя Конраду, сыну хозяина замка, именуя себя «господином Ильвингов» (гл. 404).

За приведенным рассказом в саге следует введение, предваряющее сцену битвы отца с сыном. Роль введения исполняет в «Саге о Тидреке» диалог Хильдибранда с Конрадом, призывающего его вести себя с Алибрандом вежливо и грозящего ему смертью, если он не последует этому совету (гл. 406). Диалог отца со своим союзником, который пытается предостеречь его и описывает мощь сына, предваряет и сцену битвы Ильи Муромца с Сокольником в северо-восточных былинах.

Сравним сцену поединка отца с сыном в былинах и в «Саге о Тидреке», по возможности проводя параллели с тем, как изображаются соответствующие сцены в древневерхненемецкой «Песни о Хильдебранде» и в «Младшей Песни о Хильдебранде».

1. Предыстория — ретардация (нагнетание деталей = запугивание отца)

«Поворачивал нахвальщина добра коня, / Попущал на Добрыню Никитича. Сыра мать-земля всколебалася, / Из озер вода выливалася, / Под Добрыней конь на коленца пал» (С. 180).

Говорил тут Добрыня таково слово:
«Уж там ездит в поли молодец, не моя чета, / Не моя чета, не моя ровня / <…>/ Он ведь едет к нам на славен крашен Киев-град / Он и хочет нас, богатырей, повысмотреть, / Он на сабельку богатырей нас повырубить <…> Тебя, старого казака, конем стоптать» (С. 189).

«Уж у старой собаки да голову срублю» (Т. 1. № 68).

«Уж я скольки по чисту полю не езживал, — / Уж я эдакого богатыря не видывал» (С. 194).

Диалог Хильдибранда с Конрадом.
Конрад: «Если ты встретишь своего сына Алибранда, говори с ним вежливо и скажи ему, что ты его отец. Если ты этого не сделаешь, то встретишь смерть».

Описание Алибранда.
В ответ на вопрос Хильдибранда, как он узнает Алибранда, Конрад говорит Хильдибранду: «У него белый конь и золотые гвозди в подковах. Его щит белый, как мука, и на нем запечатлен замок. Алибранду нет равных, а ты сейчас стар и не сможешь дать ему отпор». Хильдибранд рассмеялся и сказал: «Хотя Алибранд, мой сын, думает, что он великий воин, и держит себя так гордо, что не сравнится ни с кем другим, все же как бы я ни был стар, может случиться, что он не скажет мне свое имя прежде, чем я назову ему свое» (гл. 406).

Предыстория присутствует и в других памятниках, повествующих о битве отца с сыном, за исключением фрагмента древневерхненемецкой «Песни о Хильдебранде». Так, в «Младшей Песни о Хильдебранде», например, герцог Абелунг предупреждает Хильдебранда о том, что на границе его встретит юный Алебранд, который наскочит на него, даже если он отправится с отрядом из 11-ти рыцарей. В той же песни Дитрих просит Хильдебранда дружественно обойтись с Алебрандом, мотивируя свою просьбу сердечной склонностью к юному рыцарю.

По сравнению с «Младшей Песнью о Хильдебранде» в «Саге о Тидреке» и в северо-восточных былинах нагнетанию зловещих деталей и запугиванию отца уделяется большее внимание. В «Саге о Тидреке» Конрад просит Хильдибранда вежливо обойтись с Алибрандом, однако прибегает к более существенным аргументам, чем те, которые упоминались в «Младшей Песни о Хильдебранде» — Конрад грозит Хильдибранду смертью от руки его сына. В былинах Добрыня тоже говорит, что Сокольник хочет «повырубить» богатырей, а «старого казака» Илью Муромца «конем стоптать». Описывая великолепное одеяние Алибранда, Конрад утверждает, что ему нет равных и напоминает Хильдибранду о его собственной старости и немощи. Житель замка Хлодвера тоже характеризует Алибранда как «величайшего из всех воинов» и сообщает Хильдибранду о том, что его сын «суров и отважен с врагами и не хочет, чтобы его сравнивали ни с кем» (гл. 403). Однако и в былинах Добрыня тоже говорит о той участи, которая уготована старому казаку Илье, и о том, что нахвальщине нет равных («…скольки по чисту полю не езживал, — / Уж я эдакого богатыря не видывал»).

Так, в предыстории можно заметить общие детали, присутствующие и в былинах, и в «Саге и Тидреке»: союзник предупреждает отца о том, что ему грозит смерть от руки юного воина, который описывается как противник, превосходящий отца силой; возраст отца и сына противопоставляются; говорится о том, что юному герою нет равных.

2. Описание противника — упоминание о соколе

«То ли летит ясен сокол, / то ли едет там удалой доброй молодец, / Едет видно собака потешается, / Впереди его, собаки, да бежит серый волк, / позади его, собаки, да звери всякие, / на правом-то плече сидит ясен сокол, / на левом-то плече дак сидит бел кречет» (С. 202).

«Как поедешь во славное Чернигово, / Как во далечо-далечо да во чисто поле — / Стретитсе тебе удалой молодец: / А конь где белой, да наубел весь бел, / А хвост-де, грива да научерн-черна» (Т. 2. № 84).

Навстречу ему (Хильдибранду) скакал человек с двумя собаками, на левой руке у него был сокол. Этот человек возвышался в седле и благородно сидел на своем коне. Конь у него был белым, и сбруя была белая с изображением Берна с золотыми башнями (гл. 407).

Описание противников отсутствует во всех вариантах германских памятников о битве кровных родичей, кроме «Саги о Тидреке». В старшей «Песни о Хильдебранде» упоминается только об оружии и одежде: «По кольчуге сверкающей вижу: / Одеянье богато твое, / Знать, хорошего князя ты воин, / И изгнанником вряд ли слывешь», 36–47 (ср. в «Младшей Песни о Хильдебранде»: «Ты носишь оружие великолепное и дорогое, / Словно ты сын короля», 6). Напротив, в «Саге о Тидреке» дается описание выезда сына, которое не только используется как дополнительное средство, нагнетающее опасность поединка, но и содержит поразительные черты сходства с былинами об Илье Муромце и Сокольнике. В обоих памятниках говорится, что сын скачет на белом коне, в обоих — его сопровождают собаки, и в обоих он оказывается «сокольником» — на руке его (в былине — на правой, в саге — на левой) сидит сокол[28].

3. Вопрос об имени — оскорбление — вопрос

Повалив Сокольника и насев на него, Илья спрашивает его о роде и племени: «Скажи, молодец, как тебя именем зовут». Сын отвечает: «Вот кабы я у тебя сидел на грудях, / Не стал бы тебя долго спрашивать, / А спорол бы тебе, старому, белые груди».

Илья: «Ты ведь чей же земли да чьего города, / ты чьего же отца ездишь, да чьей матушки?» Сокольник: «Кабы сидел-то я у тебя да на белых грудях, / Не спросил бы я у тебя не роду, не племени, / не спросил бы не города, отца-матушки, — а колол бы твой-то все белы груди, / посмотрел бы твое-то ретиво сердцо».

Алибранд сказал: «Кто этот старик, что стоит передо мной? Скажи мне быстрее свое имя и отдай мне твое оружие, тогда ты можешь сохранить свою жизнь, а если не скажешь, плохо тебе будет».

Хильдибранд ответил: «Если ты хочешь знать мое имя, тебе придется сказать мне свое имя первым, а потом тебе придется отдать мне свой меч и свое оружие, прежде чем мы закончим. И если ты не сделаешь этого добровольно, тогда тебе придется сделать по принуждению». Алибранд: «Если ты скажешь мне свое имя или отдашь оружие, тогда ты сохранишь жизнь, но если ты этого не сделаешь, то будешь убит».

Говорит-то ему Илья во второй након: «Уж ты чьей же земли, да чьего города, / ты какого отца, какой матушки?»

Илья: «А скажи ты, молодец, как тя именем зовут, / тебя величают из отечества?» «Ты скажи-ко, удалой доброй молодец, / Ты какого отца да какой матери». Говорит-то ему да во третей након: / «Уж ты чьей же земли, да чьего города, / ты какого отца, какой матушки?»

Хильдибранд: «Ты не хотел сказать мне свое имя, когда мы встретились, и это не бесчестье, но теперь тебе придется сказать мне его, и если ты не победишь». Хильдибранд: «Если ты из рода Ильвингов, то скажи мне, и я дарую тебе пощаду, но если это не так, тогда я убью тебя». Алибранд: «Если ты хочешь сохранить жизнь, то сдавайся, ибо я принадлежу к роду Ильвингов не более, чем ты, и ты, конечно же, дурак, хоть и очень старый. Скажи мне скорее свое имя. Если бы ты знал, кто я, тогда ты не называл бы моего отца Ильвингом» (гл. 408).

Следующая часть былины и той части «Саги о Тидреке», где рассказывается о встрече отца с сыном, посвящена словесному поединку перед боем. Эта сцена присутствует во всех вариантах памятников и составляет большую часть дошедшего до нас фрагмента «Песни о Хильдебранде». Представление героев и вопросы об имени содержат все произведения, но только в старшей «Песни о Хильдебранде» есть и ответ сына, и его рассказ об отце. Во всех остальных вариантах сюжета сын отказывается отвечать на вопросы отца.

Если в старшей «Песни о Хильдебранде» и в русских былинах вопрос об имени задает отец, то в «Младшей Песни о Хильдебранде» и в «Саге о Тидреке» вопросы задает сын, однако в первой его интересует не столько имя отца, сколько цель его приезда, что в сущности эквивалентно вопросу об имени. Старшая «Песнь о Хильдебранде» позволяет понять, что первым вести речь подобает именно отцу, ибо он «старше годами и опытом мудр, / юношу он вопрошал». Очевидно поэтому в «Младшей Песни о Хильдебранде» и в «Саге о Тидреке» сын наносит отцу оскорбление уже тем, что первым обращается к нему, а значит, вызывает его на словесный поединок. Неудивительно, что в обоих памятниках отец не только отказывается отвечать на вопрос сына, но и прибегает к угрозам (в саге) или к насмешкам (в «Младшей Песни о Хильдебранде»).

В былинах и в «Саге о Тидреке» каноны словесного поединка соблюдены лишь формально — второй раунд (вопрос-ответ) немного добавляет к первому: повторные реплики поединщиков почти совпадают по смыслу с первыми, лишь незначительно их варьируя. Так же, как и Илья в былинах, каждый оппонент настоятельно требует от противника назвать имя. Третий раунд в саге функционально идентичен третьему вопросу Ильи — оппоненты в саге хотят узнать не только имя, но и к какому роду принадлежит противник (ср. в былинах: «какого ты отца?», «как тебя величают из отечества?»; в саге: «Если бы ты знал, кто я, тогда ты не называл бы моего отца Ильвингом»). Дополнительная черта сходства в описаниях словесных поединков в саге и в былинах состоит в том, что к оскорблениям прибегает только сын, но не отец: в саге Алибранд говорит: «и ты, конечно же, дурак, хоть и очень старый»; в былине: «спорол бы тебе, старому, белые груди».

Словесный поединок сменяется настоящим во всех памятниках — отец и сын вступают в единоборство.

4. Предательский удар сына

«Спит старой да крепко-накрепко. / Схватил Сокольник копье вострое, / Ткнул старому во белы груди. / По великому старого по счастьицу / Попало старому в чуден крест». «Тогда забежал Сокол во бел шатер / …со своим ножом со булатным / Он ткнул стара казака во белы груди. / У старого-то казака был чудный крест, / Во крест нож-то ударился». «Натягивает он (Сокольник) свой тугой лук, Кладет туда калену стрелу… / И пала (стрела) Ильи во белы груди, / А пала ему в крест серебряный».

Старик подошел к нему ближе и нанес ему мощные удары. Теперь Хильдибранд нанес ему удар в бедро, так что рассек кольчугу, и Алибранд получил огромную рану, такую, что нога его стала бесполезной. Он сказал: «Вот мой меч. Сейчас я не могу больше стоять перед тобой. Твой враг у тебя в руках». Он протянул свою руку. Старик повернул свой щит и протянул руку к мечу. Тогда Алибранд исподтишка ударил старика и попытался отсечь ему руку. Но старик быстро закрылся щитом и сказал: «Ты узнал этот удар от женщины, а не от своего отца» (гл. 408).

Мотив предательского удара сына не встречается ни в одном германском памятнике, кроме «Саги о Тидреке». Особенно важную сюжетную роль этот мотив играет и в былинах — после предательского удара сына отец меняет к нему свое отношение, и в большинстве вариантов безжалостно убивает его. Своеобразное предвосхищение этого мотива можно заметить уже в старшей «Песни о Хильдебранде». Однако если в былине и в саге жертвой предательства становится отец, то в «Песни о Хильдебранде», напротив, подозрительность выказывает сын, — Хадубранд ожидает подвоха от отца, считая, что Хильдебранд дарит ему кольцо, чтобы ловчее убить его в тот момент, когда он спешится за подарком. В «Саге о Тидреке» отец предполагает, что предательскому удару исподтишка сына научила женщина. В «Младшей Песни о Хильдебранде» тоже упоминается об ударе, который так испугал отца, что тот отпрыгнул, а затем воскликнул, что этому удару Алебранда научила женщина, однако здесь роль женщины остается непонятной и потому немотивированной. Можно лишь догадываться, что этой женщиной могла быть покинутая мать героя, желающая отомстить отцу[29]. И вновь следует напомнить, что о матери героя наиболее подробные сведения сохранили былины, рассказывающие об обстоятельствах встречи родителей юного героя и его рождении[30]. Только в былинах содержится мотив мести сына матери после победы отца[31].

5. Победа отца (отец садится на грудь поверженного врага) — последний вопрос отца об имени — признание сына

Он бросал-то Сокольника на сыру землю, / Он садился ему да на белы груди: «Да какого роду, какой племени, / Но как же тебя зовут по имени?»

Говорит-то дородней доброй молодец: / «…Уж я сын-то Маринки всё Кайдаловки… А меня она послала всё на святую Русь, / …Отыскать тебя, старого, седатого… Называть тебя велела всё родным батюшком».

Старик напал так быстро, что юноша упал на землю, и старик вскочил на него и приставил меч к его груди, сказал: «Скажи мне быстро твое имя и твой род, или ты лишишься жизни». Юноша сказал: «если ты Хильдибранд, мой отец, то я Алибранд, твой сын» (гл. 408).

Битва отца с сыном неизменно заканчивается победой отца, последним вопросом об имени и признанием сына, однако лишь в былинах и в «Саге о Тидреке» окончание поединка отца и сына описывается сходным образом. Юноша падает на землю, отец вскакивает ему на грудь и задает свой последний вопрос. Юный герой понимает, что поплатится жизнью, если будет продолжать скрывать свое родство, и потому называет имя отца или матери. Тем самым трагическая развязка поединка в «Саге о Тидреке» исключается (отец и сын становятся союзниками в борьбе против общего врага), в былинах же она обычно лишь откладывается в предвосхищении нового столкновения между отцом и сыном, на сей раз фатального.

6. Реакция отца на признание сына и поездка к матери

А соскакиват старой да со черных грудей, / А хватал его, молодца, за белы руки, / Целовал его он в уста сахарные…

Тогда старой соскакивал с белых грудей, / Брал доброго молодца за белы руки, / Поднимал с сырой земли…

Встал тут Илья со белых грудей, / Взял он его за белые руки, / Встали они на резвые ноги (поцеловались)…

Тогда стал Илья со черных грудей, / И берет его за белые руки, / Целовал его в уста сахарные: «Уж ты ой еси, мое чадо милое!» Да и едет Сокольник ко свою двору, / Ко свою двору, к высоку терему, / Да встретит его матушка родимая. / «Уж ты чадо ли, чадо мо милое, / уж дитя ты мое, дитя сердечное! / Уж што же ты нынь едешь да не по-старому? / Да и конь-то бежит не по-прежнему? / Повеся ты держишь да буйну голову, / Потопя ты держишь да очи ясные».

И тут падал Сокольницок Ильи Муромцу, / Он падал Ильи Муромцу во праву ногу: / «Уж ты прости меня, тятенька, виноватого: / Нагонула мне-ка маменька — да не сказала же! / И тут садились они да на добрых коней / И поехали да во свою землю, / Во свою землю — да как ко Киеву, / И ко той же вдовы да ко Златыгодки (Т. 2. № 85).

Хильдибранд быстро вскочил с него, и Алибранд взял своего отца и поцеловал его и посмотрел на него. Теперь Хильдибранд стал очень счастлив из-за своего сына, и с Алибрандом случилось то же из-за отца. Они вскочили на своих коней и поехали назад в замок.

Они поехали вечером к матери Алибранда. Она вышла встретить их и увидела своего сына в крови и раненого. Она заплакала и сказала: «мой милый сын, кто нанес тебе такую рану (гл. 409).

Реакция отца на признание сына почти тождественна в былинах, в «Саге о Тидреке» и в «Младшей Песни о Хильдебранде»: отец радуется, поднимает поверженного сына и целует его. Детальность описания в этих памятниках различна. В саге, в соответствии с канонами сагового стиля, эта сцена описана наиболее лаконично, в былинах и в «Младшей Песни о Хильдебранде» добавляются детали, такие как эмоциональные восклицания отца (в былинах), запоздалые сожаления сына о нанесенных отцу ранах (в «Младшей Песни о Хильдебранде»).

В «Младшей Песни о Хильдебранде» и «Саге и Тидреке» отец и сын вместе отправляются к матери. В былинах Сокольник обычно едет к матери один, и она тоже, как и в «Саге о Тидреке», встречает его, сочувствуя его поражению. «Младшая Песнь о Хильдебранде» отличается от былин и саги тем, что в ней вводится мотив, скорее всего, поздний, временного притворства отца с сыном, скрывающих от матери поражение сына.

Итак, для былин об Илье Муромце и Сокольнике и «Саги о Тидреке», отражающей германское сказание о битве отца с сыном, характерны не только присутствие общих образов и мотивов (таких как покинутая жена, богатырская застава, перебранка, временная победа сына), но и сходство в деталях: союзник грозит отцу смертью от руки сына; возраст отца и сына противопоставляются; сын изображается как не имеющий равных; на руке сына сидит сокол; его сопровождают собаки; он едет на белом коне; отец не ищет примирения с сыном, но вступает с ним в бой; сын же, пощаженный отцом, наносит ему предательский удар. Вербальные параллели и совпадения в деталях здесь слишком множественны, чтобы быть случайными. Мирному окончанию поединка с сыном в «Саге о Тидреке» тоже находятся параллели в некоторых печорских и мезенских вариантах былин, где отец не убивает сына, а примиряется с ним[32]. Очевидно, примирение отца с сыном, а тем более с матерью, следует отнести к поздним мотивам, признав трагическое окончание поединка приметой более архаичного варианта.

Для объяснения сходства былин с «Сагой о Тидреке» вспомним о происхождении последней. Предполагается, что первоначальный вариант обширной компиляции эпических сказаний о Дитрихе Бернском был создан в Германии около 1190 г. и переведен в Норвегии в первой половине XIII в.[33] В прологе саги дается однозначное указание на ее устные германские источники: немецкие сказания, рассказы немецких людей и древние песни: «Эта сага составлена из рассказов немецких мужей, часть ее восходит к их песням, которые были сочинены, чтобы развлечь великих людей, и были сочинены очень давно, вскоре после событий, о которых здесь рассказывается»[34]. Среди них могло быть и сказание о битве отца с сыном, которое излагается в нескольких главах саги (241–244), предположительно основанных на эпических песнях. Создателю «Саги о Тидреке» было известно и имя Илиас, которое он связывал с Вальдимаром, конунгом Руси; таким образом, и этот частный пример говорит о том, что в Средние века границы между Русью и германским миром отнюдь не были непроницаемы[35]. У Саксона Грамматика битва кровных родичей происходит на Руси, куда герой саги отправляется защищать рутениев (славян)[36]. Уместно вспомнить, что в отличие от всех вариантов этого сюжета в русских былинах он не единичен. Помимо былин об Илье и Сокольнике, известных в самых разнообразных вариантах, встреча отца с сыном описывается в былинах о Сауре Леванидовиче[37].

Чтобы объяснить сходство между былинами и «Сагой о Тидрике», едва ли достаточно сослаться только на типологию. Очевидно, структурное и содержательное единообразие эпоса народов мира не всегда имеет чисто типологическое объяснение[38]. Хотя обычно «героический эпос, относящийся — с точки зрения самой традиции — к числу повествований «достоверных», редко является предметом культурного заимствования», а распространенность «бродячих сюжетов», таких как «битва отца с сыном», является результатом культурной диффузии[39], тем не менее пример «Саги о Тидреке» и былин об Илье Муромце и его сыне следует отнести к числу немногих исключений. Можно представить себе, что в отдельных случаях типологическое сходство сюжетов могло осложняться и генетическим родством. Иначе говоря, для обоих памятников нельзя исключать существование единого источника.