1. Ворон к ворону летит... – впервые: в альманахе «Северные цветы на
1829 год», СПб., 1828, с. 31–32 под заглавием «Два ворона». Датируется 1828 г.; предположительно сентябрем – первой половиной октября.
В издании «Стихотворений» 1829 г. в оглавлении имеет название «Шотландская песня». Пушкин взял балладу из французского перевода (1826 г.)
сборника шотландских баллад В. Скотта, но переложил только первую половину.
Композиционно оригинал и перевод отличаются. Баллада состоит из пяти катренов, а перевод из четырёх – поскольку опущено описание деталей
поедания тела воронами.
В оригинале баллады повествование начинается от первого лица: "Я услышал, как два ворона разговаривали". У Пушкина текст построен в виде диалога
между двумя воронами.
Пушкин сохраняет при переводе парную рифму. Но появляются элементы, характерные для русского фольклора: ракитов куст, богатырь, сокол, кобылка,
поле.
Как видим, Пушкин "мастерски" перестроил балладу и создал новую, "по мотивам", последовательно заменяя неясные для русского читателя факты
образами русского фольклора и сохраняя при этом целостность произведения.
«The Twa Corbies» — баллада «Два ворона» (The Twa Corbies), впервые записанная Касбертом Шарпом в Шотландии и опубликованная Вальтером Скоттом
в его сборнике «Песни шотландской границы» в 1803 году.
Весьма схожа с ней баллада «Три во́рона» (The Three Ravens). В. Скотт считал обе баллады противопоставлением друг другу:
«Чарльз Кикпатрик Шарп, эсквайр Ходдома, передал мне это стихотворение («Два ворона»), записанное одной женщиной по мотивам традиционных песен.
Особенным обстоятельством является то, что это стихотворение совпадает со старинным реквиемом под названием «Три ворона», который был опубликован
мистером Ритсоном в его «Старинных песнях». В свою очередь, между этими двумя стихами существует настолько большая разница, что они, скорее,
противоположности, а не копии друг друга».
Перевод А. С. Пушкина – первый в своём роде – открывает традицию поэтического перевода народных английских и шотландских баллад на русский
язык. Поскольку источником перевода послужил вариант В. Скотта, баллада была воспринята в России как шотландская.
Благодаря переводу Пушкина она приобрела широкую популярность (её положили на музыку 14 русских композиторов, среди них Алябьев,
Верстовский, Даргомыжский, А. Рубинштейн и Римский-Корсаков), а доминирующий в ней образ ворона, созвучный русскому фольклору,
стал своеобразным символом шотландской народной поэзии. Ср. у О. Мандельштама:
Зачем же мне мерещится поляна,
Шотландии кровавая луна?
И перекличка ворона и арфы
Мне чудится... (
вернуться)
