| Главная |
| |
|
Портрет А. С. Пушкина
работы О. А. Кипренского. 1827 г. ГТГ |
| |
|
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|
АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН
(1799 – 1837) |
| |
ВИДЕНИЕ КОРОЛЯ
Песни западных славян[ 1] |
| |
Король ходит большими шагами
Взад и вперед по палатам;
Люди спят — королю лишь не спится:
Короля султан осаждает,
Голову отсечь ему грозится
И в Стамбул отослать ее хочет.
Часто он подходит к окошку;
Не услышит ли какого шума?
Слышит, воет ночная птица,
Она чует беду неминучу,
Скоро ей искать новой кровли
Для своих птенцов горемычных.
Не сова воет в Ключе-граде,
Не луна Ключ-город озаряет,
В церкви божией гремят барабаны,
Вся свечами озарена церковь.
Но никто барабанов не слышит,
Никто света в церкви божией не видит,
Лишь король то слышал и видел;
Из палат своих он выходит
И идет один в божию церковь.
Стал на паперти, дверь отворяет...
Ужасом в нем замерло сердце,
Но великую творит он молитву
И спокойно в церковь божию входит.
Тут он видит чудное виденье:
На помосте валяются трупы,
Между ими хлещет кровь ручьями,
Как потоки осени дождливой.
Он идет, шагая через трупы,
Кровь по щиколку[2] ему досягает...
Горе! в церкви турки и татары
И предатели, враги богумилы.[3]
На амвоне сам султан безбожный,
Держит он наголо саблю,
Кровь по сабле свежая струится
С вострия до самой рукояти.
Короля незапный обнял холод:
Тут же видит он отца и брата.
Пред султаном старик бедный справа,
Униженно стоя на коленах,
Подает ему свою корону;
Слева, также стоя на коленах,
Его сын, Радивой окаянный,
Басурманскою чалмою покрытый
(С тою самою веревкою, которой
Удавил он несчастного старца),
Край полы у султана целует,
Как холоп, наказанный фалангой[4].
И султан безбожный, усмехаясь,
Взял корону, растоптал ногами
И промолвил потом Радивою:
«Будь над Боснией моей ты властелином,
Для гяур-христиан беглербеем»[5].
И отступник бил челом султану,
Трижды пол окровавленный целуя.
И султан прислужников кликнул
И сказал: «Дать кафтан Радивою![6]
Не бархатный кафтан, не парчовый,
А содрать на кафтан Радивоя
Кожу с брата его родного».
Бусурмане на короля наскочили,
Донага всего его раздели,
Атаганом ему кожу вспороли,
Стали драть руками и зубами,
Обнажили мясо и жилы,
И до самых костей ободрали,
И одели кожею Радивоя.
Громко мученик господу взмолился:
«Прав ты, боже, меня наказуя!
Плоть мою предай на растерзанье,
Лишь помилуй мне душу, Иисусе!»
При сем имени церковь задрожала,
Все внезапно утихнуло, померкло, —
Все исчезло — будто не бывало.
И король ощупью в потемках
Кое-как до двери добрался
И с молитвою на улицу вышел.
Было тихо. С высокого неба
Город белый луна озаряла.
Вдруг взвилась из-за города бомба[7],
И пошли бусурмане на приступ.
1835
|
| |
|
1. Видение короля – опубл. в 1835 г. журнале «Библиотека для чтения». «Песни западных славян»
открываются «Видением короля», сюжет которого явно перекликается с сюжетом новеллы Проспера Мериме «Видение Карла XI».
Стихотворный перевод прозаического отрывка «La vision de Thomas II, roi de Bosnie» Проспера Мериме.
Фома I был тайно умерщвлен своими двумя сыновьями Стефаном и Радивоем в 1460 году. Стефан ему наследовал. Радивой,
негодуя на брата за похищение власти, разгласил ужасную тайну и бежал в Турцию к Магомету II. Стефан, по внушению папского легата,
решился воевать с турками. Он был побежден и бежал в Ключ-город, где Магомет осадил его. Захваченный в плен, он не согласился принять
магометанскую веру, и с него содрали кожу.
Песни западных славян: Переложение «Гуслей» Проспера Мериме.
Первые пятнадцать песен напечатаны Пушкиным впервые в журнале «Библиотека для чтения», 1835, т. IX, март, отд. I, с. 5—32 (БдЧ9);
шестнадцатое стихотворение «Конь» напечатано Пушкиным впервые в «Библиотеке для Чтения» 1835, февраль, т. VIII (кн. 14), отд. I, стр. 158 (БдЧ8).
Все шестнадцать стихотворений с предисловием и примечаниями вошли в «Стихотворения А. Пушкина», часть четвертая, 1835, стр. 105—189 (СП4).
Книга Мериме «Гюзла, или Сборник иллирийских песен, записанных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине», которая легла в основу пушкинского цикла,
также была мистификацией. Песни, якобы собранные в славянских селах и переведенные им на французский язык, были сочинены самим Мериме, рассказ о
поездках, подробности возникновения и записи той или иной песни — вымышлены. Наукообразный вид придавали изданию многочисленные примечания к песням,
справки исторического, этнографического и лингвистического характера. Мистификация была столь удачна, что восхищенные читатели не заметили подделки.
Восторженная рецензия появилась и в петербургском журнале.
По-видимому, в начале 1828 г. ознакомился с «Гюзлой» и Пушкин. Однако уже в 1828 г., т. е. через год после выхода «Гюзлы», распространился слух о
подделке. Сообщения о фальсификации славянских песен в «Гюзле» появляются в русской печати. Совершенно точных доказательств все же не было,
и Пушкин, как он сам сообщил в предисловии к своему циклу, заинтересовался, «на чем основано изобретение странных сих песен», и попросил
С. А. Соболевского обратиться за разъяснениями непосредственно к Мериме.
Последний написал в ответ письмо, где признавался в мистификации и подчеркивал шуточный ее характер, предлагая рассматривать ее как литературное озорство.
Пушкин опубликовал это письмо Мериме в своем предисловии, тем самым как будто продемонстрировав свое безразличие к происхождению текстов,
послуживших ему литературным источником. ( вернуться)
2. Щиколодка, по московскому наречию щиколка. ( вернуться)
3. Так называют себя некоторые иллирийские раскольники. ( вернуться)
4. Фаланга – палочные удары по пятам. ( вернуться)
5. Радивой никогда не имел этого сана; и все члены королевского семейства истреблены
были султаном. ( вернуться)
6. Кафтан, обыкновенный подарок султанов. ( вернуться)
7. Анахронизм. ( вернуться)
|
| |
|
| |
|
|
|
