ЛЯСЫ ТОЧАТ
В тех же заволжских лесах, о которых было сказано прежде и где бьют настоящие баклуши и вытачивают из них бесконечного разнообразия вещи, также не обманным,
а настоящим образом "точат лясы или балясы".
Там не ведут шутливых разговоров на веселое сердце в свободный час и досужее время, истрачивая их на пустяки или "лясы", на потешную или остроумную болтовню.
Усердно и очень серьезно из тех же осиновых плах точат там фигурные балясины, налаживая их наподобие графинов и кувшинов, фантастических цветов и звериных
головок, в виде коня или птицы: кому как вздумается и взбредет на ум или кто как выучен с малых лет. Работа веселая, позывает на песню и легкая уже потому,
что дает простор воображению и нередко руководится рисунком, которым можно угодить, заслужить похвалу и "на водку". Делается напоказ для похвальбы и идет на
украшение лестничных перил, поручней на балконах и т. п. все не в прямую пользу и не для всякого мужика, сколько его ни народилось на свете, а только для
богатого и, стало быть, тщеславного. В глазах ложкарей, приготовляющих нужные всем и полезные вещи, такое веселое занятие кажется менее внушающим уважения
за последствия, и точеные, на разный рисунок, столбики – пустяковиной, сравнительно с ложкой, чашкой и уполовником. Лесной житель привык видеть в природе
отупляющее однообразие и обязан всегда любоваться ее строгим и хмурым видом и среди ее жить чаще буднями, чем праздниками. С другой стороны, на обоих оживленных
берегах Волги, среди открытого простора и бесконечного движения, особенно "на горах", народились охотники на яркие и пестрые безделушки, которым придают они
большую цену,– особенно богатые судохозяева.
Отвечая спросу и угождая вкусу поволжских богачей, в среде семеновских токарей издавна завелся особый сорт промышленников, которых и называли "балясниками".
Их досужеству обязаны были своей пестротой и красотой все те суда, в особенности коноводки и расшивы, которые плавали вдоль Волги. Когда они выстраивались
рядами, во время Макарьевской ярмарки, в самом устье Оки, вдоль плашкоутного наводного моста, выставка эта была действительно своеобразною и поразительною.
Подобной в иных местах уже и нельзя было встретить. Она местами напоминала и буддийские храмы с фантастическими драконами, змеями и чудовищами. Местами
силилась она уподобиться выставке крупных по размерам и ярких по цветам лубочных картин, а все вместе очень походило на нестройную связь построек старинных
теремков, где балкончики, крыльца, сходы и повалуши * громоздились одни над другими и кичились затейливой пестротой друг перед другом. Идя по мосту с Нижнего
базара города на песчаный мыс ярмарки, нельзя было не остановиться и можно было подолгу любоваться всем этим неожиданным цветистым разнообразием.
Строгий деловой и казенный вид однообразных пароходов, которые в последнее время, по американскому способу, стали уподобляться даже настоящим
многоэтажным фабрикам и заводам, сбил спесь с расшив и коноводок до такой степени, что они теперь почти совершенно исчезли. Исчезло с ними вместе в
семеновских лесах и специальное ремесло балясников, уступив место подложным – тем ловким людям, которые "лясы точат – людей морочат", хвастливыми речами
"отводят глаза и заговаривают зубы", а угодливыми поступками берут города, то есть все то, чего не достигают другие люди честным трудом и прямыми заслугами.
Много таких мастеров в больших городах и в высших сословиях.
|