ДОЛГИЙ ЯЩИК И МОСКОВСКАЯ ВОЛОКИТА
Когда говорят про недобрых дельцов и судей, про влиятельных лиц и решителей судеб, упрекая их в лености, что они "откладывают дела в долгий ящик", тем вспоминают
про тот длинный ящик, который некогда царь Алексей Михайлович велел прибить у дворца своего в селе Коломенском, на столбе. Он ежедневно прочитывал сам вложенные
туда челобитья. До того времени челобитные на имя царя клались на гробницы царских предков в Архангельском соборе.
Богомольный царь, ревностный к церковному благолепию, поспешил отменить обычай. Ящик сделан был длинный в соответствие свиткам, на которых писались все
документы до Петра, заменившего их листами голландского формата, существующими до сих пор. Из царских теремов выходило решение скорое, но, проходя через руки
ближних бояр и дальних дьяков, дело "волочилось": инде застрянет, инде совсем исчезнет, если не были смазаны колеса скрипучей приказной машины.
Недобрые слухи про московскую "волокиту" или, еще образнее, про "московскую держь" в народном представлении остались все те же, а кремлевский ящик из длинного
превратился в "долгий", про вековечный обиход несчастных просителей и жалобщиков на всем раздолье русского царства. Особенно же это было чувствительно и
тягостно для приезжих из областей и дальних мест. В первопрестольном городе им доводилось задерживаться и издерживаться. Это – то же "хождение по передним"
нынешних влиятельных лиц, равносильное стоянию на Красном кремлевском крыльце или у дверей старинных приказов.
Насколько тяжело было положение просителей, свидетельствует св. Митрофан, епископ воронежский. Отправляясь в Москву, он считал необходимым, для сокращения
сроков московской держи, каждый раз запасаться достаточным количеством денег. Если в монастырской казне их не было, то он прибегал к займам и издержки
аккуратно записывал в тетрадь. Одна из них сохранилась. В ней мы читаем о покупке святейшему патриарху "в почесть 40 алтын на лещей и на 23 алтына и 2 деньги
осетрины" в то время, когда на себя лично во всю дорогу издержал святитель всего лишь семнадцать алтын "за постой и квас". В Москве он поднес патриарху калач,
дал патриаршим истопникам сорок алтын, патриаршим певчим славленных шестьдесят два алтына, пономарям Успенского собора гривну, подьячему Кириллову на сапоги
две гривны и прочая "протори и проести, убытки и волокиты", как привычно выражались в те времена, приравнивая даже взятки к волокитам всякого рода.
|