1. "Над этой темною толпой..." – впервые напечатано в журнале «Русская беседа», 1858. Т. 2. Кн. 10. С. 3.
(
вернуться)
________________
Стихотворение "Над этой темною толпой..." написано в Овстуге в день престольного праздника Успения
Пресвятой Богородицы. Наблюдения за крестьянами породили размышления об их судьбе в связи с предстоящей реформой 1861 г. В сентябре 1857 г.
Тютчев писал гр. А. Д. Блудовой: «...Одним словом, власть в России на деле безбожна, ибо неминуемо становишься безбожным, если не признаешь существования
живого непреложного закона, стоящего выше нашего мнимого права, которое по большей части есть не что иное, как скрытый произвол <...>
Вот почему мне кажется неизбежным, что в продолжение первого времени по крайней мере <...> истинное значение задуманной реформы сведется к тому,
что произвол в действительности более деспотический, ибо он будет облечен во внешние формы законности, заменит собою произвол отвратительный, конечно,
но гораздо более простодушный и, в конце концов, быть может, менее растлевающий...».
Далее французский текст сменяется русским: «И тем не менее никто лучше меня не сознает того, что мы пройдем через эту фазу, — мы обязаны через нее пройти,
чтобы понести в пути все наказания, столь нами заслуженные» (Изд. 1984. Т. 2. С. 251—252).
Ю. Ф. Самарин в письме к А. О. Смирновой от 16 февраля 1858 г. цитировал «Над этой темною толпой...», отмечая: «Верно! — Но в чьих руках теперь эта риза?
Обетованной земли мы все-таки не увидим и сложим свои кости в пустыне» (цит. по: Чулков II. С. 361).
И. С. Аксаков отмечал, что стих. «Над этой темною толпой...» Тютчева, как и «Эти бедные селенья...», было написано «в самом начале толков и прений,
волновавших тогда всю Россию, и служит как бы ответом на слышавшиеся со всех сторон опасения, что уничтожение крепостного права только раздражит в
народе его дикие инстинкты и побудит его к мести. В этих стихах сказалась заветная вера поэта в христианскую стихию Русского народного духа. Он
понимал, что громадная историческая неправда не может быть упразднена одним внешним формальным законом, — что разрешение задачи не исчерпывается
точностью регламентов и правильностью расчетов, — что никакие материальные вознаграждения не в состоянии были бы возместить, если бы в самом деле
потребовалась уплата, тех невещественных потерь и зол, которые были неизбежным для крестьянства последствием крепостных отношений; что наконец
главным историческим фактором, главным мирным решителем и свершителем всего дела должен явиться и явится самый дух народа, дух той земли, которую всю,
по выражению его же, Тютчева,
В рабском виде Царь Небесный
Исходил, благословляя...»
(Биогр. С. 275—276).
Художественные достоинства стихотворения получили неоднозначную оценку в русской критике. Л. Н. Толстым произведение отмечено буквами «Т. Г.»
(Тютчев. Глубина). Целиком отчеркнуто, как наиболее удачное (ТЕ. С. 147). Р. Ф. Брандтом «Над этой темною толпой...», «Императору Александру II»,
«Ватиканская годовщина», «Русская география», «Тогда лишь в полном торжестве...» отнесены к «прямо слабоватым (недостаточно поэтичным)» произведениям
Тютчева (Материалы. С. 127).
В. С. Соловьев в статье «Поэзия Тютчева» (Вестник Европы. 1895. № 4. С. 735—752) рассматривает стих. «Над этой темною толпой...» в контексте
«патриотических пророчеств нашего поэта»: «На взятие Варшавы» («Как дочь родную на закланье...» (1831), «Русская география» (1848—1849),
«Два единства» (1870). Развивая мысль Тютчева о великом призвании России, Соловьев писал:
«...как в душе природного мира и в душе отдельного человека светлое духовное начало имеет против себя темную хаотическую основу, которая еще не
побеждена, еще не подчинилась высшим силам, — которая еще борется за преобладание и влечет к смерти и гибели, — точно так же, конечно, и в этой
собирательной душе человечества, т. е. в России. Ее жизнь еще не определилась окончательно...». Формулируя «окончательный смысл» «патриотических
пророчеств» Тютчева, философ заключает: «...судьба России зависит <...> от исхода внутренней нравственной борьбы светлого и темного начала в ней
самой». В этом «условие для исполнения ее всемирного призвания» (Соловьев. Поэзия. С. 482—483).
Выражением веры в то, что «спасение возможно на религиозной почве», считал последнее четверостишие и П. Исаев в статье «Религиозные мотивы в
творчестве Ф. И. Тютчева (по поводу 40-летия со дня смерти)» // Рязанские епархиальные ведомости, 1913. № 13—14. С. 527—536; № 15. С. 567—570.
Заслуживает внимания указание современного исследователя М. М. Дунаева на характер прочтения понятия «свобода» в тютчевском стихотворении:
«Следует с определенностью сказать, что поэт имеет в виду не ту свободу, которую заидеологизированное сознание большинства связывает со
стереотипом «революционной борьбы» — к революции у Тютчева было неизменное неприятие — Тютчев ведет речь о Свободе в высшем, религиозном
понимании, что и раскрывается далее в его стихах» (Дунаев М. М. Православие и русская литература: Учеб. пособие для студентов духовных
академий и семинарий. В 6-ти ч. М., 1997. Ч. II. С. 399).
Комментарии // Тютчев Ф. И. Полное собрание сочинений и писем: В 6 т. / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького.
— М.: Издат. центр "Классика", 2002—... Т. 2. Стихотворения, 1850—1873. — 2003. — С. 333—624.
