Афанасий Афанасьевич Фет родился в 1820 году. Загадочные обстоятельства его рождения составляли наиболее драматические переживания самого поэта и
предмет специального изучения многих исследователей его творчества. Согласно разысканиям биографов, А. А. Фет был сыном амт-асессора Иоганна Петера
Карла Вильгельма Фета, жившего в Дармштадте, и его жены Шарлотты. Но родился будущий поэт в России, в имении Афанасия Неофитовича Шеншина, русского
офицера, который увез мать А. Фета из ее родного города и, добившись ее развода с первым мужем, женился на ней. До 14 лет Фет считался сыном А. Н. Шеншина
и носил его фамилию. Открывшаяся истина лишила мальчика и права именоваться русским дворянином Шеншиным, и русского гражданства, и надежд на будущее.
Всю свою жизнь Афанасий Фет подчинил «идее-страсти» – вернуть фамилию Шеншин и именоваться русским дворянином. В борьбе с жизненными обстоятельствами
молодой человек проявил незаурядное мужество, терпение, упорство. Правда, сам Фет был не склонен признавать только роль личной воли в человеческой судьбе.
В своих воспоминаниях он утверждал: «<...> Какова бы ни была личная воля человека, – она бессильна выступить за круг, указанный Провидением». И далее еще
более подчеркивал эту зависимость человеческих стремлений от высшей воли: «Мысль о подчиненности нашей воли другой высшей до того мне дорога, что я не
знаю духовного наслаждения превыше созерцания ее на жизненном потоке». Но как бы то ни было, сам А. А. Фет действительно проявил незаурядные волю и
терпение, добиваясь поставленной цели.
Служба в армии и получение офицерского чина были единственным путем к возвращению утраченных дворянского звания и гражданства, и Фет, окончив
Московский университет и отказавшись от более близкой ему по духовным склонностям жизни в Москве, начинает службу в провинции. Несомненной жертвой
на алтарь цели был и отказ Фета от женитьбы на Марии Лазич, дочери бедного херсонского помещика. «У нее ничего, и у меня ничего», – писал он Я. Полонскому,
объясняя свое решение. Вскоре, в 1851 г., Мария Лазич трагически погибает.
Но офицерские чины, которые Фет получает за добросовестную службу, приносят не только удовлетворение, а и горькое разочарование. По высочайшему указу
императора, дворянского звания с 1849 г. не давал только что полученный Фетом чин корнета, а с 1852 г. – присвоенный ему чин майора. Фет выходит в
отставку в 1853 г., так и не добившись дворянского звания.
И все же Фет на склоне жизни возвращает фамилию Шеншин, становится камергером. Удалось этой цели достигнуть не благодаря воинской службе, а той
известности, которую обретает его поэзия, правда, в кругах достаточно узких, хотя и влиятельных (например, учеником Фета считал себя великий князь
Константин Константинович Романов, вошедший в русскую поэзию под псевдонимом К. Р.). Уже после смерти Фета, хорошо знавший его известный критик
Н. Страхов писал С. А. Толстой: «Он был сильный человек, всю жизнь боролся и достиг всего, чего хотел: завоевал себе имя, богатство, литературную знаменитость
и место в высшем свете, даже при дворе. Все это он ценил и всем этим наслаждался, но я уверен, что всего дороже на свете ему были его стихи и
что он знал: их прелесть несомненна, самые вершины поэзии».
Несомненная сила воли понадобилась Фету не только на жизненных перепутьях, но и в его творческой судьбе. Литературная судьба Фета тоже не была
безоблачной: ценителей фетовской поэзии было немного, хотя среди них были столь авторитетные судьи, как В. Г. Белинский, И. С. Тургенев,
Л. Н. Толстой, Н. Н. Страхов, Ф. М. Достоевский, Вл. Соловьев. Широкого же признания у демократической критики или рядовых читателей Фет не
получил. Поэту гораздо чаще приходилось слышать голоса критиков скорее насмешливые и недоброжелательные, чем восхищенные.
Недоброжелательство современной Фету критики объяснялось разными мотивами. Одна из причин коренилась в демонстративном непризнании Фетом
гражданской тематики как предмета поэзии, что в эпоху господства Музы Некрасова, «печальной спутницы печальных бедняков», и подражавших Некрасову
«скорбных» поэтов воспринималось как вызов настроениям радикально настроенного общества, жаждущего видеть в поэзии трибуну для обсуждения социальных
и политических проблем.
В предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней» Фет так объяснял неприятие «скорбных» поэтов и их поэзии, описывающей социальные язвы: «<...> Никто
не предположит, чтобы, в отличие от всех людей, мы одни не чувствовали, с одной стороны – неизбежной тягости будничной жизни, а с другой – тех периодических
веяний нелепостей, которые действительно способны исполнить всякого практического деятеля гражданской скорбью. Но эта скорбь никак не могла вдохновить
нас. Напротив, эти-то жизненные тяготы и заставляли нас в течение 50 лет по временам отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя на
мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии». И далее Фет дает свое понимание поэзии как «единственного убежища от всяких житейских скорбей,
в том числе и гражданских». По мысли Фета, «поэзия, или вообще художественное творчество, есть чистое восприятие не предмета, а только одностороннего
его идеала. <...> Художнику, – полагает он в статье, посвященной стихотворениям Ф. Тютчева, – дорога только одна сторона предметов – их красота».
Несомненно, это было выстраданное убеждение. Фет тяжело переживал «безобразие всего хода нашей жизни», как утверждал Н. Н. Страхов после встречи
с поэтом. Но мысль о «безобразии всего хода нашей жизни» не нашла последовательного поэтического воплощения. Определяя жизнь земную как «базар
крикливый Бога», как «тюрьму» («Окна в решетках, и сумрачны лица», 1882), «голубую тюрьму» («Н. Я. Данилевскому»), поэт не видит свою задачу в том,
чтобы выносить ей приговор или подробно описывать «житейские скорби». Признавая неидеальность социального устройства, Фет предметом своего творчества
сделал красоту земного бытия: прелесть природы и поэзию человеческих чувств.
1880-е гг. – один из самых интенсивных, плодотворных периодов творчества А. А. Фета. В 1883 г. выходит его поэтический сборник «Вечерние огни»,
собравший лучшие его произведения, через каждые два-три года выходят еще три выпуска сборника. Фет работает над своими мемуарами, и в 1890 г.
публикует два толстых тома «Моих воспоминаний». Третий том – «Ранние годы моей жизни» выходит уже после смерти поэта в 1893 г. Фет много переводит.
Среди наиболее значительных его переводов – основной труд немецкого философа А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление», стихотворный перевод
всех сочинений Горация (труд, начатый еще в юношеские годы). Менее высоко исследователи оценивают переводы других римских авторов, сделанные Фетом,
но нельзя не поразиться целеустремленностью и увлеченностью русского поэта. Он переводит комедии Плавта, «Сатиры» Ювенала, лирические произведения
Катулла, «Скорбные элегии» и «Метаморфозы» Овидия, эпиграммы Марциала. Перед смертью Фет работает над пятым выпуском «Вечерних огней».
В 1892 г. поэт умер.
Источник: Чубукова Е.В, Мокина Н.В.: Русская поэзия XIX века. – Саратов: Лицей, 2001.
|
