Была пора — они любили,
      Но их злодеи разлучили;
      А верность с правдой не в сердцах
      Живут теперь, но в небесах.
      Навек для них погибла радость:
      Терниста жизнь, без цвета младость,
      И мысль, что розно жизнь пройдет,
      Безумства яд им «в душу льет.

      Но в жизни, им осиротелой,
      Уже обоим не сыскать,
      Чем можно б было опустелой
      Души страданья услаждать;
      Друг с другом розно, а тоскою
      Сердечны язвы всё хранят,—
      Так два расторгнутых грозою
      Утеса мрачные стоят;
      Их бездна с ревом разлучает,
      И гром разит и потрясает,—
      Но в них ни гром, ни вихрь, ни град,
      Ни летний зной, ни зимний хлад
      Следов того не истребили,
      Чем некогда друг другу были.
      Коллеридж. (Из поэмы «Кристабель».)[2]

Прости! и если так судьбою
Нам суждено, — навек прости!
Пусть ты безжалостна — с тобою
Вражды мне сердца не снести.

Не может быть, чтоб повстречала
Ты непреклонность чувства в том,
На чьей груди ты засыпала
Невозвратимо сладким сном!

Когда б ты в ней насквозь узрела
Все чувства сердца моего,
Тогда бы, верно, пожалела,
Что столько презрела его.

Пусть свет улыбкой одобряет
Теперь удар жестокий твой:
Тебя хвалой он обижает,
Чужою купленной бедой.

Пускай я, очернен виною,
Себя дал право обвинять;
Но для чего ж убит рукою,
Меня привыкшей обнимать?

И верь, о, верь! пыл страсти нежной
Лишь годы могут охлаждать;
Но вдруг не в силах гнев мятежный
От сердца сердце оторвать.

Твое — то ж чувство сохраняет;
Удел же мой — страдать, любить!
И мысль бессмертная терзает,
Что мы не будем вместе жить.

Печальный вопль над мертвецами
С той думой страшной как сравнять?
Мы оба живы, но вдовцами
Уже нам день с тобой встречать.

И в час, как нашу дочь ласкаешь,
Любуясь лепетом речей, —
Как об отце ей намекаешь?
Ее отец в разлуке с ней.

Когда ж твой взор малютка ловит, —
Ее целуя, вспомяни
О том, тебе кто счастья молит,
Кто рай нашел в твоей любви.

И если сходство в ней найдется
С отцом, покинутым тобой,
Твое вдруг сердце встрепенется,
И трепет сердца — будет мой.

Мои вины, быть может, знаешь, —
Мое безумство можно ль знать?
Надежды — ты же увлекаешь,
С тобой увядшие летят.

Ты потрясла моей душою;
Презревший свет, дух гордый мой
Тебе покорным был; с тобою
Расставшись, расстаюсь с душой!

Свершилось всё! слова напрасны,
И нет напрасней слов моих, —
Но в чувствах сердца мы не властны,
И нет преград стремленью их.

Прости ж, прости! Тебя лишенный,
Всего, в нем думал счастье зреть,
Истлевший сердцем, сокрушенный,
Могу ль я больше умереть?
1816
(Перевод И. И. Козлова)