В советскую эпоху Лесков был автором, привлекавшим, кажется, изо всех классиков преимущественное внимание художников. Его иллюстрировали Кустодиев, Добужинский,
Митрохин, Павлинов, Купреянов и многие другие.
Лескова я читал и чтил давно, но мое касательство к нему как иллюстратора началось рисунком к "Очарованномк страннику" в однотомнике Гослитиздата (1945).
К давно задуманным эскизам для "Левши" я приступил исподволь, втихомолку, никому из посторонних не показывал сделанного. Когда было все решено до деталей,
я рискнул показать макет "Левши" в издательстве, где он всем понравился. Я возил эскизы в Ленинград показывать А.Н.Лескову. Он воспринял их с горячей
заинтересованностью. Иногда ему приходилось разрешать мои недоумения, возникавшие в процессе работы.
– Как, по-вашему, запряжены кони в коляску Платова – тройкой или цугом?
– Разумеется, тройкой.
– А как же в тексте: "И ямщик и форейтор на месте"? Какие же на тройке форейторы?
– Верно, форейтор!.. Ну, это, знаете, у самого внимательного автора случается обмолвка! Вот смотрите, – издание "Левши" с рисунками Н.Н.Каразина,
оно вышло при жизни Н.С.Лескова, – Платов на тройке!
С благословения Андрея Николаевича и я изобразил тройку, а то "форейтор" в тексте стоял мне поперек дороги и как-то связывал руки.
Во время одного из посещений я забыл у него свой рисунок с портретом Николая Первого. Он переслал мне его в Москву при письме: "Когда Вы ушли, вечерком
усмотрел большой лист и в нем "чертову куклу" и два складных листа изрядной бумаги... За эти дни я вволю всмотрелся в даваемый Вами образ и убедился в
его верности и впечатляемости. Я его живо представляю при каждом воспоминании о нем. Значит – внедряется и живет в зрительной памяти. Это именно то
"воображение", о котором Лесков говорит в "Тупейном" и которое тогда тщились воплощать все "особы", и превыше всего это достигалось
Палкиным"(из письма от 17 мая 1953 года).
А.Н.Лесков писал мне: "Глубокое, от сердца благодарение Вам за Ваше неустанное стремление помочь нашему читателю зрительно вспомнить образы великого мастера
слова".
Но случается, что и квалифицированный читатель находит в иллюстрациях нечто такое, что раскрывает ему содержание книги с новой стороны. К.И.Чуковский писал мне по
поводу "Левши": "Вы обнажили ее [книги] главную тему: насилие, совершаемое мерзавцами, тупицами и хамами, над талантом, над интеллектом, над Гением.
Как топчут великих людей сапожищами..." Такое признание – высшая награда иллюстратору.
Рисунки к сказу Н.Лескова "Левша" я делал более четырех лет и в процессе работы буквально каждый рисунок обдумывал и переделывал десятки раз, о чем
свидетельствуют горы эскизов, которые у меня сохранились. Скажу также об общем стиле иллюстраций – он, разумеется, диктовался самим складом данного литературного
произведения. Это не достоверная хроника, а род сказки, легенды, со всякими умышленными несообразностями, вроде того, например: в Лондон Левша едет сухим путем,
а обратно через "Твердиземное море" и т.п. Отсюда и стиль рисунков, близких к стилю старинных русских картинок.
...относительно внешнего облика Левши. У писателя он рисуется симпатичным, скромным, но знающим себе цену мастером, с чувством собственного достоинства. Нужно ли
его изображать непременно косоглазым? "Косой Левша" – это, может быть, всего-навсего прозвище.
Если подчеркнуть косоглазие Левши, то получится уродливый облик с жуликоватым, бегающим взглядом ("бог шельму метит"). Поэтому, чтобы сохранить симпатичный
облик Левши, мне пришлось отказаться от подчеркивания косоглазия.
Что же касается до его прически, то дьячковские косицы выросли у него во время спешной работы – стричься ему было недосуг. Должен ли он быть более драным и
неприбранным? Как-никак он ведь является перед очи строгого начальства, надевает свой праздничный кафтан и старается, чтобы все было форменно.
Некоторые находят, что изба у Левши выглядит хоромами. Известно исторически, что в наших лесных губерниях деревянный сруб был самым дешевым видам жилья и рубились
они чаще всего на лесных складах по стандарту. Обычный сруб был в три окошка, соломенная крыша не типична для центральных губерний. О ставнях на окнах говорит
сам автор. |
