Иосиф Александрович Бродский родился 24 мая 1940 г. в Ленинграде, в семье скромного советского служащего, занимавшего должность фотокорреспондента
в журнале «Балтийский флот». Когда ребенку исполнился год, началась Великая Отечественная война. О блокаде Ленинграда поэт впоследствии говорил,
что был слишком мал, чтобы понимать происходящее, знает только из рассказов взрослых, что голод и бомбежки были постоянными спутниками ленинградцев.
А мать Бродского вспоминала, как ей не раз приходилось уносить маленького сына в убежище в бельевой корзине.
Ненамного счастливее была жизнь и после войны. Семья жила в крохотной комнатке в старой ленинградской коммуналке в бедности и страхе перед сталинским режимом. Единственным
утешением были книги, они, по словам поэта, «держали нас в абсолютной власти. Диккенс был более реален, чем Сталин и Берия».
Школу Иосиф оставил в пятнадцатилетнем возрасте, чтобы начать зарабатывать. К этому времени он закончил только 8 классов. После неудачной попытки поступить
в мореходное училище Бродский сменил несколько мест работы. Был фрезеровщиком на заводе, истопником в котельной, смотрителем маяка, подумывал о врачебной
профессии, для чего даже устроился работать санитаром морга. Романтика странствий увлекла его в путешествие по стране в составе геологической экспедиции,
с которой Бродский побывал в Сибири, Якутии, на Дальнем Востоке и Тянь-Шане.
С ранних лет он не искал благоустроенности, придерживаясь своей формулы: «человеку не следует устраивать пир из своих страданий». Наверное, поэтому бремя
самостоятельной жизни, а затем и нелегких испытаний Бродский нес легко и почти беззаботно. В этих условиях он умел находить время для самообразования,
много читал, изучал языки.
В шестнадцать лет Иосиф написал свои первые стихи, привлекшие внимание друзей и знакомых. Стихи не печатали, но молодой поэт имел возможность выступать
с ними перед многочисленной студенческой аудиторией, с восторгом принимавшей каждую строчку.
1960 г. стал для 20-летнего поэта временем знакомства со многими известными ленинградскими поэтами: Д. Бобышевым, А. Найманом, Е. Рейном. Последнего через
много лет Бродский назовет своим учителем. В тот же год он познакомился с Анной Ахматовой, посвятившей ему одно из своих четверостиший:
О своем я уже не заплачу,
Но не видеть бы мне на земле
Золотое клеймо неудачи
На еще безмятежном челе.
Анна Андреевна Ахматова, относившаяся к молодому поэту с восхищением и нежностью, в 60-е годы предсказала ему славную судьбу и трудную жизнь. Большую поддержку
Бродский ощутил со стороны Надежды Яковлевны Мандельштам, вдовы его любимого поэта. Я. Гордин, один из знакомых поэта, вспоминал: «Определяющей чертой
Иосифа в те времена была совершенная естественность, органичность поведения. Он никогда не стремился к духовному вождизму, но возможности и место свое понял
достаточно рано».
Растущая популярность поэта вызвала обеспокоенность властей. Весной 1961 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета РСФСР «Об усилении борьбы с лицами,
уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный, паразитический образ жизни». 29 ноября 1963 г. в газете «Вечерний Ленинград»
появился унизительный фельетон о молодом поэте под названием «Окололитературный трутень». Травля не ограничивалась такого рода статьями. После нескольких
вызовов в милицию 13 февраля 1964 г. Бродского арестовали по обвинению в «тунеядстве». В марте его дело рассматривалось Дзержинским районным судом Ленинграда.
Несмотря на то что крупнейшие деятели культуры – Ахматова, Чуковский, Маршак, Паустовский, Шостакович – дали положительную характеристику творчеству Бродского,
он был признан виновным в «паразитическом образе жизни» и приговорен к 5 годам ссылки.
Полтора года поэт провел в деревне Норенское Архангельской области, после чего был освобожден досрочно по причине, как объясняли власти, излишней суровости
приговора.
В 1965–1972 гг. Бродский жил в Ленинграде, изредка печатая свои стихи и переводы в периодических изданиях. Подготовленная для издания книга была отклонена
издательствами, но его стихи публиковались в эмигрантских журналах «Грани», «Новом журнале», а также в альманахе «Воздушные пути». В 1965 г. в Нью-Йорке
вышел составленный без участия поэта сборник «Стихотворения и поэмы». Первый сборник «Остановка в пустыне», составленный самим поэтом и изданный в
Нью-Йорке в 1970 г., стал итоговым для раннего творчества Бродского.
Тягостная обстановка, сложившаяся вокруг Бродского из-за его зарубежных публикаций, вынудила его летом 1972 г. эмигрировать в США. Живя в Нью-Йорке, он
пишет стихи, прозу на английском и русском языках, преподает поэзию в различных американских университетах: Мичиганском, Колумбийском, Нью-Йоркском.
В эмиграции Бродский опубликовал сборники стихов «Часть речи», «Конец прекрасной эпохи», «Римские элегии», «Новые стансы к Августе», «Урания», пьесу «Мрамор».
В биографическом плане интересна книга «Новые стансы к Августе», состоящая из 60-ти стихотворений и имеющая подзаголовок «Стихи к М. Б., 1962–1982». В
течение двадцати лет одна и та же женщина была адресатом любовной лирики поэта – случай достаточно редкий в истории русской поэзии.
Большой резонанс среди литературной общественности вызвал сборник эссе «Меньше чем единица», признанный в 1986 г. лучшей литературно-критической книгой США.
В 1987 г. Иосиф Бродский был удостоен Нобелевской премии по литературе. В своей речи при вручении награды он говорил о своем понимании сущности поэта и
поэзии: «Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. Испытав
это ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадают в
зависимость от наркотиков и алкоголя. Человек, находящийся в подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом».
Прагматичная Америка тоже признала талант русского поэта: в 1991 г. Иосиф Бродский занял должность поэта-лауреата при библиотеке Конгресса США.
Вспоминая о прожитых годах в России, Бродский как-то заметил: «На моей родине гражданин может быть только рабом или врагом. Я не был ни тем, ни другим.
Так как власти не знали, что делать с этой третьей категорией, они меня выслали». Для него была важна духовная связь с родиной. Как реликвию хранил он
галстук Бориса Пастернака, хотел даже надеть на вручение Нобелевской премии, но не позволяли правила протокола. Тем не менее, Бродский все-таки пришел
с галстуком Пастернака в кармане.
После перестройки Бродского не раз приглашали в Россию, но он так ни разу и не приехал на родину, которая его отвергла. «Нельзя войти в одну реку дважды,
даже если это Нева», – сказал он. А в одном из интервью поэт уточнил свою позицию: «Я не хочу видеть, во что превратился тот город Ленинград, где я родился,
не хочу видеть вывески на английском, не хочу возвращаться в страну, в которой я жил и которой больше нет. Знаете, когда тебя выкидывают из страны – это
одно, с этим приходится смириться, но когда твое Отечество перестает существовать – это сводит с ума».
Будучи открытым в общении с друзьями и собратьями по перу, Бродский, тем не менее, тщательно скрывал от посторонних подробности своей личной жизни.
Известно только, что в сентябре 1990 г. состоялось его бракосочетание с Марией Соццани, итальянкой русского происхождения из старинного дворянского рода.
В июне 1993 г. у них родилась дочь, которую назвали Анной в честь Ахматовой.
Казалось, слава и семейное благополучие станут источником новой энергии поэта, но годы мытарств, моральные травмы, разрыв с родиной не могли не сказаться
на здоровье Бродского. В 90-х годах он перенес три операции на сердце, а от четвертой, как говорили друзья, отказался.
Иосиф Бродский скончался в ночь с 27 на 28 января 1996 г. от сердечного приступа в своем доме в Нью-Йорке. Умер во сне, как умирают праведники, считают
в народе. Согласно желанию поэта его прах захоронен в Венеции на кладбище Сан-Микеле.
Бродский словно предвидел свою судьбу, написав за несколько лет до своей смерти: «Век скоро кончится, но раньше кончусь я».
|
